— Но тебя вызывают тоже. Почему? Ты ведь еще не получила распределения. И отсрочка твоя не закончилась.
— Ах, какие мы недогадливые, — поддразнила Стаси. — Ты обет давал? Муж и жена плоть едина. Потому и вызывают. Чтобы у меня не было соблазна остаться в этой благословенной глухомани еще на пару неделек. — Она упала на подушки дивана и блаженно закрыла глаза. — Странно другое.
— Что?
— То, что твой «брачный заговор» против меня увенчался успехом. Ты ведь не довел его до конца. И до сих пор не рассказал мне, как собирался в итоге достичь цели.
— Ну, это просто.
— Неужели?
— Да. Я бы предложил тебе помощь в расследовании. Ты бы, конечно, стала отрицать, что имеет место именно заговор, а не что иное…
— Ох, знаю, знаю. Магия отвергнутого слова и все такое…
— Вот именно. И вдобавок девичья гордость. Но я был бы настойчив. В конце концов ты бы согласилась. А дальше уже дело техники, не составляющее труда для аса конспирологии, каковым я, несомненно, являюсь…
— Хвастунишка.
— Постепенно я бы внушил тебе мысль подозревать меня — так, будто ты сама до этого додумалась.
— И, по-твоему, я в итоге должна была влюбиться в тебя — в изощренного заговорщика, плетущего сети против невинных девиц, погрязшего в безответной любви?
— Конечно!
— Если хочешь знать — я влюблялась много раз и во многих. Но никогда — таким кривым путем.
— Кривым? Хочешь сказать, что не любишь меня? — Мурманцев изобразил лицом разочарованное изумление.
— Я немножко спрямила твою математическую траекторию, — улыбнулась она. — А все-таки, зачем тебе понадобилось умножать два на два логарифмическим способом?
Мурманцев грохнулся на колени и прижал руки к груди.
— От избытка чувств! — И добавил, ухмыляясь: — А кроме того, мне посоветовал это твой отец.
— Ах да!
— Да-да. К несчастью, я не знал, что ты подслушивала.
— Фи. Не подслушивала, а случайно услышала. К счастью.
Будущую свою жену Мурманцев увидел впервые пять лет назад. Он окончил курс, она только поступала в Академию — семнадцатилетнее создание в строгой юбочке ниже колен, с косой и взглядом котенка. Как громом сраженный, двадцатидвухлетний Мурманцев стоял в коридоре, долго глядя вслед мелькнувшему видению. Придя же в себя, ощутил испуг. «Так не бывает», — сказал он себе. И, бросив все, сбежал в монастырь. Глухую, северную, бедную и голодную пустынь. Прожил там год, укрепился в духе и понял, что так бывает. До краев и без остатка. И что монаха из него не получится. Поэтому вернулся и попросился в ординатуру. Через два года стал преподавать. Курсы криптоистории, конспирологии и новейшей политической истории. Думал отказаться от ведения предметов в женской группе, но мотивировать было нечем