— Ну, я — это другое дело, — ответил наконец жандарм.
— Как это?
— Я ведь мужчина, поэтому прежде всего набил бы харю этому типу.
— Ладно, а потом? Я ведь вижу: вы обожаете ваших дочек, их будущее беспокоит вас. Можете ли вы представить себе одну из них, дающей показания в суде, как ее изнасиловал какой-то садист?
— Ну да все понятно, — прошептал жандарм. — Поскольку в этом деле замешан известный человек, он должен — как бы это сказать — исправить то, что натворил. Например, дав девочке на приданое, так?
Хотя голос у стража порядка был весьма грубым, Розине почудилось, что запели птицы.
— Послушайте, — сказал бригадир, — это дельце необходимо обдумать.
— Согласна.
— Я зайду завтра.
Тысячевольтный взгляд, которым одарила жандарма Розина, поразил того в самое сердце.
— Скажите, в котором часу вы зайдете, я постараюсь остаться одна.
Мужчина с трудом сглотнул.
— Вас устроит около десяти часов? Я тоже приду один.
Улыбка вышла у Розины снисходительной и многообещающей.
— А пока я попрошу вас вот о чем: позвоните мэру и расскажите ему обо всем. Пусть этот подонок засуетится.
— Рассчитывайте на меня. Если хотите, я могу позвонить ему прямо из машины.
— Вы лапочка, я хотела бы присутствовать при этом разговоре.
Розина и бригадир уселись в синюю машину с эмблемой Национальной жандармерии.
Пока они дозванивались до Ниволя, подъехал Эдуар на своем новом «Ситроене-7 В». Заметив Рашель и Мари-Шарлотт в сомнительной компании с молодым жандармом, он вздрогнул и остановил свой автомобиль на приличном расстоянии — за трансформаторной будкой, а затем подошел поближе. Эдуар не видел Мари-Шарлотт уже несколько лет и запомнил ее несносной девчонкой со взглядом исподлобья.
— Как ты здесь очутилась? — еще издали спросил он ее.
Девчонка подошла к нему — настоящий котенок, милая, приветливая.
Они поцеловались. Мари-Шарлотт объяснила кузену, что Розина решила взять ее с собой на стройку, чтобы сменить обстановку. Наслышанный о ее проказах, Эдуар спросил, указывая на жандарма:
— У тебя проблемы?
— Расскажу, когда они уедут!
Эдуар подошел поцеловать бабку. Рашель хотела придать своему лицу безучастное выражение, но все же на нем явственно читалась враждебность. Присутствие маленькой дурехи портило ей жизнь. Старуха надеялась, что девчонка сбежала, но, увидев ее вместе с жандармами, поняла, что несчастья еще посыплются на нее и Розину.
Молодой жандарм отдал честь Эдуару.
— Я Эдуар Бланвен, сын хозяйки дома, — представился тот, показывая на вагончик. — Что-нибудь случилось?
Парень, не отвечая, покачал головой, снял кепи и вытер его изнутри носовым платком.