— От тебя воняет, — продолжала она. — С этой вонью бесполезно бороться. Даже если вымыть твои кости в лучшем стиральном порошке, все равно ты будешь вонять. Несет не от твоего мяса, а от твоего возраста. Со стариками все кончено, им не на что надеяться; если я не сдохну раньше, то в тридцать лет я покончу жизнь самоубийством, после тридцати мне ничего не светит. Стоит ли быть способной, чтобы жить дольше других?
Увидев возвращающихся мать и сына, Мари-Шарлотт перестала бубнить. Эдуар, казалось, был в ярости: впервые в жизни он назвал Розину сводней.
— Использовать развратную девчонку, чтобы не платить за собственную глупость, — это непостижимо! Теперь посмотришь, как пойдут дела: ты выпустила джинна из бутылки!
Шокированный поступком Розины, Бланвен представлял себе мать в тюремной камере, где витала похоть, говорящей на жаргоне уголовников, ее жирный смех, вызванный грубыми намеками, и — кто знает? — может быть, предающейся лесбийским утехам с сокамерницей, пока спят дети.
«Моя мать — шлюха! В ней нет ни капли нравственности!»
А сам-то кем он был? Разве он не покупал автомобили более чем сомнительного происхождения, не перекрашивал их? Разве далек он был от того, чтобы стать заурядным вором? Если бы он не сохранил свою страсть к переднеприводным моделям, не был бы так влюблен в технику, хорош бы он сейчас был!
Розина же пребывала в сомнениях. Растерянность Дьедонне Ниволя успокаивала ее, но она опасалась, как бы излишнее усердие бригадира — а если он еще посоветуется со своим начальством! — не вызвало необратимого развития событий, могущих привести к скандальному судебному процессу, из-за чего ей придется уехать отсюда.
— Твоя шлюха-племянница — настоящая гадюка, стоит только посмотреть в ее глаза. Срочно отправь девчонку обратно; если надо, я сам отвезу ее к Нине. Это же законченная стерва. Она родилась преступницей. Ты понимаешь или нет, Розина?
Женщина молчала, но в глубине души была согласна с сыном.
— Хорошую сообщницу ты себе откопала, — продолжал Эдуар, который никак не мог успокоиться. — Честное слово, ты совсем потеряла голову из-за этой ямы с водой! Можешь ты мне наконец сказать, что ты собираешься устроить здесь?
Розина продолжала хмуро молчать.
— Скажи же хоть что-нибудь, — вздохнул Эдуар.
— Ты вроде бы избил как-то Фаусто, пока меня не было? — спросила мать.
Эдуар в который раз восхитился спокойному макиавеллизму женщин, способных не отвечать на самые жгучие вопросы и тут же переводить разговор на совершенно другую тему.
— Вот ведь засранец!
— Что он тебе сделал?