— Это не твоя мать, а сестра, парень! Не дури меня! — подольстился Шарик.
Эдуар резко перебил его:
— Сегодня обойдемся без балагана, у нас умерла бабушка!
Шарик изобразил на своем лице приличествующую случаю скорбь.
— Раз уж у вас траур, я сдержу свои порывы!
В его взгляде, брошенном на Розину, прямо-таки пульсировало восхищение.
— Перед горем склоняются все, — уверенно заявил кабатчик.
Розина снисходительно улыбнулась.
Мать и сын с аппетитом поужинали и прилично выпили. Стало темно, под луной развернулся локон реки. К противоположному берегу пристал караван барж, матросы сразу же прилипли к телевизорам. Где-то орал младенец. Вода отражала крики, усиливала их.
— Наверное, у него режутся зубки, — сказала Розина с видом знатока.
— А у меня резались в камере?
— Нет, но у тебя была краснуха, и ты заразил Барбару.
— А доктор приходил?
— Конечно, он даже сам давал тебе нужные лекарства.
Розина понизила голос:
— А знаешь, Дуду, какого черта меня занесло в тюрьму?
— Я уже сказал тебе, что мне плевать на это, я ничего и знать не хочу. Это были твои проблемы — меня они не касаются.
— Ты отличный парень, Эдуар.
— Скажешь тоже. Хороших парней не существует в природе, или встречаются, но редко.
И он сделал знак Шарику принести еще одну бутылку красного вина. То, что ба больше не было с ними, засело у него в голове ржавым гвоздем; эта мысль не отпускала его, как надоедливая мелодия, пиликанье скрипки.
— У меня есть на примете пятнадцатая модель, — сказал принесший бутылку Шарик. — Поговорю с тобой о ней, когда закончатся ваши неприятности. Мотор, надо честно признать, ни к черту не годен: когда он работает, его можно спутать с насосом для откачки дерьма, но на кузове — ни царапинки.
Эдуар кивнул лишь из вежливости. Шарик понял, что ему здесь не очень-то рады, и поплелся к более приветливым клиентам.
— А тебе никогда не хотелось увидеть твою сокамерницу?
— Честно говоря, нет. Понимаешь, она уже была человеком конченым, крутилась среди бандитов. Когда она освободилась, ни к чему хорошему наше общение не привело бы.
— Ты права. А когда ты думаешь рассказать мне остальное?
Какое-то мгновение взгляд Розины блуждал по Сене. Вдали, как в театре теней, на еще светлом, несмотря на ночь, небе вырисовывалась геометрическая фигура подъемного крана.
— Забавно, я как раз подумала об этом, — сказала Розина. — Ладно, ничего не утаю. Хорошо было бы, если б я взяла с собой письмо, но я покажу его тебе, когда вернемся.
Эдуар не спросил, о каком письме идет речь, понимая, что в нем ключ к этому делу.
— Отметь, — прибавила Розина, — что письмо я знаю наизусть, я ведь столько раз перечитывала его.