Люк разлетается в стороны, и «Заря Востока», окутанная торжествующими струями огня, встает над взлетным полем!
В небе, теперь свободном, теперь нашем, моем небе, гремит и грохочет гроза! Пылают молнии на черно-сером фоне тяжелых туч!
Маленькие, ничтожные купола — они хотели удержать меня?! О! В те минуты я ощущал себя не заместителем, а Богом! Громовержцем и повелителем стихий!
И плевать на рыщущие лучи радаров ПКО. Румянцева им не взять!
Полное ускорение — и «Заря Востока», стремительная, как молнии в небесах, причесывает землю на бреющем, образцовом, неуязвимом для прицельных систем, в считаных метрах над поверхностью!
А потом — круто вверх!
Мы набираем скорость. Миллионы лошадей в могучих «горшках» на корме несут нас к орбите.
Да, у моей балерины оказалось на редкость крепкое и выносливое тело, как и положено настоящей балерине.
В ровном голосе парсера и зеленой цифири на экране чудится торжество:
— Повреждения конструкций корпуса менее семи процентов. Выход на орбиту возможен.
В сотнях километров позади станцией защиты хвоста фиксируются пуски ракет и взлет истребителей. Опоздали. На такой скорости нас уже не взять!
А после были орбита и разгонный трек, приведший прямиком в липкое безвременье Х-матрицы.
— Поздравляю с успешным Х-переходом, — сообщил парсер. — Выход в расчетной лямбда-зоне, отклонение двадцать девять тысяч. До точки «дом» триста семь тысяч. Все системы корабля в строю. Остаток топлива двадцать три с половиной процента.
— Пе-перейти в режим автопилотирования, — ответил я и не узнал собственного голоса.
Кажется, мне что-то пытались сказать, но я молча отстегнул ремни, встал и бросился к санитарной выгородке в конце кабины. Я еле успел зайти — да какое там «зайти», упасть! — в гальюн, как меня вывернуло наизнанку: тугая струя желчи вперемешку с полупереваренными деликатесами Бо Акиры, да на пол, да на сияющий унитаз.
Блевал долго и значительно дальше, чем видел.
М-да. Х-матрица с такой дозой адреналина — хреново усваивается!
Постепенно ко мне вернулся слух.
В соседнем гальюне кто-то стонал. Из кабины слышались голоса:
— Рамирес, ты там как, нормально?
— Для человека, который ссыт иголками, нормально, — откликнулся Рамирес.
— Эк его приложило!
— Салман, как ты думаешь, когда взрывается автомобиль и колесо отскакивает прямо в яйца — это сильно ништяк?!
— А надо думать, куда стреляешь. Это плазмомет, а не дедов пугач.
— Не обижай Рамиреса! Если бы он не пальнул по куполу… вот бы мы пробились через космопорт. Вот!
Державший речь человек с сильным немецким акцентом, видимо, сопроводил слово «вот» каким-то красноречивым жестом, потому что голос Салмана зазвучал угрожающе: