— Отец не захотел ничего выбрасывать. Кроме того, легче было оставить все в замке, чем перевозить.
— Он, наверное, очень любил твою мать.
— Не совсем. Он любил ее платья. Некоторые модели он придумал сам.
— О, Рафаэль, нет! Это, конечно, шутка? Твой отец любил твою маму!
— Если и так, он никогда не показывал этого. Полагаю, отец не оставлял попыток сделать из нее ту, кем она не являлась.
— А какой она была?
— Милой. Смешной. Всегда смеялась над абсурдным миром моды, что сводило с ума моего отца. Для него мода значила очень много.
— Тогда почему он женился на Изабелле? — спросила Ева, надевая босоножки.
Она услышала позади щелчок камеры и удивленно подскочила:
— Ч-что ты?..
— Когда я вижу что-то красивое, мне хочется сфотографировать это. — Рафаэль сделал несколько снимков и продолжил: — Мама была дочерью итальянского герцога. И очень красивой. До того, как стать его женой, мама была его музой.
Он улегся на постель, откинувшись на подушки, и стал разглядывать Еву.
— Надень вон то, голубое.
Ева сделала, как он просил. Фотоаппарат щелкнул снова.
— Продолжай.
— Сначала мама стала излюбленной жертвой папарацци. Красивая, молодая наследница — жена именитого дизайнера! Но она ненавидела их. Мама была молода и застенчива. Ей совсем не подходила роль, которую ее заставил играть отец.
Ева облачилась в голубое платье и повернулась к нему спиной.
— Что же случилось? — через плечо спросила она.
— Отец ничего не замечал. Для него публичность много значит. А после моего рождения все стало только хуже. Ради меня мама старалась избегать журналистов, а они все чаще преследовали ее. Однажды мама повела меня к дантисту. Когда мы вышли, за нами погнались папарацци. Они кричали, чтобы мы остановились, что надо сделать снимки. Мама вышла на дорогу, чтобы они отстали…
Еве вдруг стало трудно дышать. Бледно-зеленое платье, которое она надела после голубого, упало на пол. Девушка вспомнила слова Фиоры: «Для ребенка увидеть такое…»
— Водитель не смог избежать наезда. Он винил себя, но это была не его вина.
— Нет. И не твоя. И не твоего отца.
— Нет, именно его! Отец должен был понять и защитить маму. Если бы он любил ее, он не позволил бы этому случиться.
Несколько минут оба молчали. Наконец Рафаэль бросил:
— Ладно, хватит об этом. Мы опоздаем. — Он быстро надел смокинг.
— Поможешь мне с молнией?
Рафаэль отвел волосы с ее плеч и застегнул на ней платье. Ева повернулась к нему. В ее глазах читались сострадание и понимание.
— Я хорошо выгляжу? — доверчиво спросила она.