Кинул на стойку пару хрустящих купонов временной администрации, с тоской поглядел на курочек, скучающих у стойки. Хлопнул тюленя по плечу и двинул к выходу, прочь из «вертепа морального разложения», по меткому определению Дерюгина.
«Ты не можешь всегда получать то, что хочешь, да», – пел Мик мне вслед.
Возле выхода торчал патрульный «уазик» с красно-белыми полосами. За рулем сидел, выставив в окно локоть, Ковальчук, а рядом с ним Яунутис, и мне сразу стало понятно, как тюлень оказался один в баре за пределами «Красной линии», к тому же без шапки. Ковальчук с Яунутисом местные бары уже успели обследовать досконально, а лишний раз погонять тюленя для них – главная радость.
– Драсть, тарщ старш… – жуя жвачку, обратился ко мне Ковальчук.
Я заложил руки в карманы, остановился в двух шагах от машины и стал молча смотреть на него.
Смотрел я недолго. Ковальчук выбрался из «уазика», хлопнул дверцей, вытянулся по струнке и проорал:
– Здравия желаю, товарищ старший сержант!
– Вольно, – бросил я. – Шапку верни бойцу. За стариковщину с тебя лично спрашивать буду, понял?
Подвинув его плечом, я сел за руль.
Яунутис выкатил глаза, отклячил нижнюю губу, но я буркнул «вольно» и ему.
Зашипела рация над приборной доской.
– Шестой, прием!.. пшшш…нашли?.. пшшш…
Я щелкнул кнопкой и сказал в динамик встревоженным голосом:
– Я Шестой, объект обнаружили! Оказывает вооруженное сопротивление, разрешите торпедировать?! Прием!
– Шестой…пшшш…удак, Сашка, ты, что ли?…мать…бались искать тебя… пшшш…
– Я-я! – сказал я, нажав на кнопку. – Нашелся, едем на базу. Отбой!
Я отжал клавишу и выглянул в окно.
– В машину, – приказал я тюленю и Ковальчуку, продолжающему стоять навытяжку.
Оба проворно забрались в салон. Я дал газу, стал крутить баранку, разворачиваясь поперек четырех полос пустой Двенадцатой авеню.
Вокруг было все то же самое, что вчера, и позавчера, и всегда.
Почти пустые улицы, заваленные мусором. Кучкующиеся на перекрестках и у подъездов зданий группки каких-то сомнительных типов, греющихся у горящих бочек. Мрачные лица, потертая одежда, листовки красным по белому на стенах и транспаранты белым по красному на проводах.
«Дедушки» притихли и шумно дышали, а тюлень, кажется, и не дышал вовсе, поэтому ехали мы в тишине. Да и не о чем мне было с ними говорить.
Наконец, показались баррикады первого блокпоста «Красной линии», ряды колючей проволоки и противотанковые ежи. Возле них прохаживались с автоматами через плечо фигурки в шинелях и приятных для глаза красных погонах. Перед шлагбаумом вытянулась вереница грузовиков. Ревел двигателем, целя в небо длинным стволом, Т-80, из люка которого высовывался по пояс злой танкист в шлемофоне и кричал что-то проверяющим, пытаясь перекрыть шум двигателя.