Вдумчивый Тас был олицетворением разума государства. Старший из сыновей, он должен был унаследовать отцовский престол. Подобно отцу, Тас усердно впитывал знания, необходимые для принятия мудрых государственных решений. Он старался быть рассудительным и во многом полагался на советы своего дяди Низама.
Горячий Гарсив воплощал в себе силу и мощь страны. Он понимал, что рано или поздно его призовут выполнять указы, которые примет, став правителем, его старший брат. Он стремился к боевой славе и всегда был готов обрушить свой гнев на врагов империи.
Пылкий Дастан был душой страны и народа. Он считался царским сыном, но при этом происходил из народа. Он командовал отрядом солдат, которые, подобно ему, выросли на улицах. Он любил своих воинов и любил своих братьев. Но больше всего он любил царя Шарамана, человека, разглядевшего в нем будущее величие.
Проделав долгий путь от Назафа, войско наконец пришло туда, куда направлялось. Солдаты стали разбивать лагерь, а три человека в богатых одеждах стояли неподалеку и обозревали окрестности. Еще никогда им не доводилось видеть такой удивительной страны. Широкая долина изобиловала пышной зеленью, а впереди, у горизонта, белели окутанные туманом горы.
А посреди этой долины стоял за высокими стенами величественный город Аламут.
Главным среди троих был Тас. Его роскошный халат золотился в лучах заходящего солнца.
— Этот город впечатляет даже сильнее, чем я думал, — тихо проговорил он. Слова его были восторженными, однако лицо выражало тревогу.
— Пусть не обманывает тебя его красота, — предостерег юношу его дядя Низам. Лицо старика было иссечено морщинами зрелой мудрости. — Этот город такой же, как любой другой. — Низам, как и подобает визирю, был обязан помочь наследному принцу сделать правильный выбор.
Третий из них, Гарсив, решительно поправил на груди черные доспехи. Глядя на Аламут, он не видел красоты этого города. Его мысли были только об одном: как выбрать наилучший путь для нападения.
— Мягкие страны рождают мягкотелых людей, — холодно заявил он. — Они вступили на путь измены и поплатятся за это.
— Может быть, — задумчиво ответил Тас. — Но отец дал ясно понять: нельзя трогать Аламут. Его считают священным городом.
Гарсив помрачнел.
— В последнее время отец больше занят молитвами, чем сражениями, — произнес он. — Боюсь, он теперь и сам не знает, что лучше для страны.
— Хватит, — сердитым тоном прервал его Низам. — Твой отец завоевал столько славы, что ею можно заполнить все пустыни.
Пристыженный, Гарсив кивнул.
— Поскольку нашего мудрого отца сейчас здесь нет, отдавать приказы буду я, — напомнил ему Тас. Ему всегда нелегко было сделать выбор, если разум требовал одного, а сердце звало к другому. Именно таким, непростым, было решение о том, нападать на Аламут или нет.