— Мы и раньше жили с ними как кошка с собакой, — не утерпел кто-то из слушателей.
— Без трупов и без воровства с угоном в плен наших казаков и баб ни один год не обходился.
— Господа казаки, ваш войсковой атаман говорит вам правду, — поддержал оратора генерал с отвисшими щеками и с аксельбантами, спускавшимися от золотых погон на его грудь. — Если раньше война с горскими народами велась локально, то теперь она расползлась по всему Большому и Малому Кавказу, и даже перекинулась на Закавказье. А это новые горы трупов и моря крови. Ваши трупы и ваша кровь.
— Нечего было их трогать вообще, это вы, русские, полезли завоевывать новые территории, — послышались со всех сторон возмущенные выкрики. — Сами теперь и расхлебывайте кашу, которую заварили.
— Если взялись воевать этого супостата Шамиля, то доводите дело до конца.
— Его согласие на ваше перемирие, как обещание нашей любушки принимать только одного казака, а остальным давать от ворот поворот.
— Слову имама, этого ущельного шакала, грош цена в базарный день.
— Жалко, что Панкрат не оторвал ему голову в его же ауле Гуниб.
Атаман Терского войска снова попытался было возвысить свой голос:
— Братья казаки… -
Ему не дали договорить, заглушив криками "не любо".Масса конных терцов начала раздвигаться на края площади, освобождая ее середину. Сверкало на солнце оружие, повизгивали лошади, грозно покачивался лес пик. Но в действиях казаков не наблюдалось никакой суетливости. В воздухе все сильнее от большого скопления людей ощущался запах возбуждения.
— Казаки, на круг!
— Станичники, сходись на круг!
На крыльце произошло замешательство, штабной генерал вместе с другими офицерами хотел было скрыться в глубине здания, но в дверях вдруг возникли несколько хмурых терцов с нагайками в руках. Они не предпринимали никаких действий, только постукивали рукоятками по ладоням, словно решили отбить походный марш. И царский генерал, опасливо косясь на них, вернулся на свое место. Войсковой атаман заторопился было к своей лошади, привязанной к столбу возле угла здания. Ему тоже не дали дотянуться до уздечки, схватили за шиворот и вытащили на середину площади.
— Отвечай, сучья твоя морда, за сколько ты продался москалям!
— Говори, почему пляшешь под их дудку?
— Какой год проходу от абреков ни малому, ни старому, а этот боров по москальским конторам шастает, да водку ведрами хлещет.
— Объедки за ними подбирает, и в ихний рот еще заглядывает.
— В плети, продажника, чтобы дух из него вон.
— Казаки, растелешивай иуду и заваливай на лавку, я сам всыплю ему горячих.