— Чего задумался, товарищ, на Вышний Волочек пойду.
— Мне нужно в Новгород, — подтянулся капитан.
— И в Новгород, и на Валдай — дорога одна. Залезай, что-ли!
— Я билет еще не купил.
— Ну, мать честная, удивил. Прыгай, я обилечу.
За окнами автобуса потянулись смешанные леса, перемежаемые уже убранными полями и равнинами, не тронутыми плугами. Они были просторными, эти равнины, с успевшей пожелтеть травой и островками сухих стеблей с метелками на их концах. Подобную картину Христиан видел впервые, в Европе каждый клочок земли был пущен в дело, а здесь на лугах не видно было даже коров с овцами. Зато дымились кострищами и чернели золой крестьянские поля, скорее всего, местные полеводы удобряли на зиму почву, портя первозданную картину пепелищами и отравляя воздух.
— Вишь, что делают, аспиды? — возмущался сосед-попутчик, пожилой мужчина в косоворотке нелепой расцветки. — А удобрения спустят в речку. Мамай меньше навредил, нежели мы сами себе.
— Как это — сами себе? — приподнял с сомнением плечи Христиан, пропустив мимо ушей какого-то Мамая.
— А так, мы же сами правим государством. Народ.
— Выбирайте на правление умных
— Где их взять, когда все укатили за границу, — сосед пошлепал полными губами. — Ты, я вижу, не из наших краев?
— Я в Новгород еду, — не стал ввязываться в долгий разговор капитан. — К родственникам.
— Кто такие, может, я их знаю?
— Скаргины, не слышали?
Мужчина пристально вгляделся в собеседника и надолго замолчал. Натужно гудел мотор, на ухабах крепко подбрасывало. За окнами разворачивался однообразный пейзаж без придорожных гостиниц, без кафе и заправок. Вообще без ничего. Христиан не спешил повторять свой вопрос, он чувствовал себя как в Африке, в которой вроде бы и опасности не чувствовалось ниоткуда никакой, а съесть могли в любой момент. Наконец сосед подобрал губы и осторожно спросил:
— Это те, которые до революции в князьях ходили?
— Кажется да, они еще разорились, когда была война с Наполеоном.
— Эко куда хватил! Советская власть их разорила, да не всех перебила, — раздраженно сказал мужчина.
— Это мне неизвестно, — поспешил откреститься Христиан. — Они дальние родственники нашей семьи.
— Не ведаешь, а едешь к ним, — упирал на своем сосед. — А ты знаешь, что один из них лет пять назад Родину предал?
— Как это — предал?
— На Запад сбежал и больше не вернулся, вот как.
— Я не в курсе, мистер… простите, товарищ.
— Вот тебе и мистер, как два сапога пара, — пристукнул кулаком по колену мужчина, он со значением посмотрел на Христиана. И вдруг стал на глазах размягчать линии, затвердевшие было на его обветренном лице. Переход из одного состояния в другое был столь быстрым и неожиданным, что капитан не знал, как вести себя дальше. Он был наслышан, что у русских подобные перемены в настроении являются национальной чертой, но встретился с этим впервые. А мужчина меж тем продолжал. — Ладно, не нашего это ума дело, хоть нам и внушают, что загнивающий Запад скоро совсем загниет, вместе с Америкой. Да что-то не верится. Правильно сделал этот Скаргин, что сумел показать всем свою задницу, пусть хоть он поживет, а нам до обещанного коммунизма, как до той Америки.