— Русская свинья, я принимаю вызов, — поднял коня на дыбы родственник убитого мюрида. — Но знай, с тем проклятьем, которое я посылаю тебе, даже твой бог на небесах не примет тебя.
— Род Даргановых не брал первым греха на душу, — отпарировал Панкрат. — Это проклятье обернется против тебя самого!
— Пусть нас рассудит аллах!
— У нас есть свой Господь. Отцу и сыну!..
Два клинка скрестились в воздухе, истаяв тучами искр, гурдинская сталь ни в чем не уступала дамасской, разрубавшей железные доспехи как шкуру домашнего животного. Снова и снова вздымались они вверх, чтобы стремительно упасть вниз, нащупывая в защите противника малейшую лазейку, проскользнуть в нее и нанести врагу смертельную рану. И в который раз оказывалось, что на пути встречался все тот-же клинок. Сил у мюрида было побольше, ведь он не принимал участия в бойне, кроме того, физически он превосходил Панкрата, похваляясь широкими плечами и мощными запястьями под закатанными рукавами черкески. Сабля в пудовых кулаках казалась обыкновенной лозиной. Чего у него не было в достатке, так это ловкости и природной смекалки. Абрек обладал отменной реакцией, успевая отбить удар, но как только представлялась возможность напасть самому, он лез в драку напрямую, забывая о защите. Панкрат, сумевший подметить эту особенность, решил пойти на хитрость. В мыслях он уже отправил кровника вслед за его убитыми родственниками, примитивными как и он сам. Отскочив на несколько сажен, он окинул взглядом картину боя, выискивая главного виновника бед всей семьи Даргановых. Захарка, Петрашка и Буалок уже ввязались в бой, все трое пробивались в середину распадавшегося кольца, но перед их глазами вырастала новая стена, создаваемая абреками вокруг Ахвердилаба, правой руки Шамиля. К братьям со всех сторон спешила подмога из казаков из разных станиц, ведомых дядюкой Савелием и ищерцем Никитой Хабаровым. Но Мусы нигде не было видно, наверное, он умудрился проскользнуть за кольцо обороны и теперь устремлялся или по дороге в аул Гуниб, или спускался к реке, чтобы по ущелью направиться в одно из дагестанских селений и там переждать заваруху. А после, когда все закончится, снова вернуться в свою Чечню. Этого допустить было нельзя, главный кровник как никто другой должен был знать место, где разбойники прятали Марьюшку и Павлушку. Перед взором атамана встал образ его жены Аленушки, он знал, что она не находит себе места, на Павлушку она почему-то возлагала самые большие надежды.
Панкрат всосал воздух сквозь сжатые зубы и приготовился нанести завершающий удар, он сдавил коленями бока кабардинцу. Конь присел на задние ноги, готовясь прыгнуть туда, куда пожелает хозяин. Между тем массивный телом Бадаев тоже успел собраться, он решил встретить врага во всеоружии. И когда атаман бросился на него с шашкой, абрек взмахнул саблей так, чтобы выбить ее из рук нападавшего. Он воздел свой клинок и приготовился нанести удар под рукоятку. Но в этот раз он просчитался. Панкрат, показав, что готовится обрушить на противника свое оружие, левой рукой выхватил из ножен кинжал, наклонился в седле вперед и с силой метнул его в грудь абреку. И уже с разворота добил его коротким замахом шашки. Он пронесся мимо врага, еще не упавшего с седла, с презрительным видом, намереваясь сразу броситься вдогонку за Мусой. Увидел, как Петрашка с отвращением на лице рубит в капусту последнего из Бадаевых, оглушенного Николкой и слепо кинувшегося на него. Так убивают запаршивевшую овцу, могущую заразить все стадо. А вокруг кипела битва, она то вспыхивала, то угасала, но кровь литься не переставала и запах ее все больше возбуждал натянутые до предела нервы. Захарка с Буалком с разъяренными лицами наседали на группу горцев, принявшим круговую оборону, к ним готовился присоединиться сотник Савелий. Уже и удальцы Никиты Хабарова схлестнулись с телохранителями Ахвердилаба, окружившими лучшего друга Шамиля. Стало понятно, что здесь справятся без подмоги, тем более, что большая часть абреков повернула коней назад и той же лавиной, как вначале боя, устремилась теперь к вершине горы.