— К тому же, не дождавшись от нас помощи, он мог прихватить с собой раритет, и тогда вам обоим, случись что, не удалось бы избежать встречи с органами, — молодая женщина передернула плечами. — Мне кажется, Вадим, тебе надо переждать сложную ситуацию и отложить любые контакты с родственниками на потом.
В просторном кабинете Леонида Ильича Брежнева, Генерального секретаря ЦК КПСС, стояла привычная тишина. Она поселилась здесь лет пять назад, после того, как хозяина прямо из кресла доставили в кремлевскую больницу под личный досмотр профессора Чазова. До этого случая только голые бабы на столах не плясали, а в холодильнике всегда можно было найти и выпить, и закусить. Но время нещадно брало свое, пыл Леонида Ильича угасал, вместе с ним пропадало стремление к работе. А с этими серьезными факторами, кардинально влияющими на близкое окружение, править огромной страной, раскинувшейся на площади в одну шестую часть мира, было категорически противопоказано, потому что с некоторых пор вслед за лидером вся страна тоже стала впадать в странную спячку. А может быть Леонид Ильич, сам того не подозревая, набрел на то единственное состояние, которое и было присуще русскому человеку на протяжении многих веков, так прозорливо подмеченное еще писателем Иваном Гончаровым, написавшим книгу про Обломова. Но сам Брежнев об этом своем новом качестве говна, плывущего по течению, не знал, он давно плыл туда, куда несла его медленная река жизни всех советских людей, обнаруженная им, и в которую он погрузился и сам.
Время подходило к шести часам вечера, Леонида Ильича начало клонить ко сну. Организм все чаще стал давать сбои, уходя из действительности без всяких таблеток, к тому же категорически запрещенных ему к приему старыми друзьями-товарищами. Генеральный секретарь распустил губы и зафырчал через них, метясь носом в разложенную на столе сводку незавершенных недельных планов. За ним с укором наблюдал со стены портрет Ленина, вождя мирового пролетариата, всю жизнь спавшего меньше положенного. Дверь неслышно приоткрылась, в кабинет заглянул министр иностранных дел Громыко, отмахнувшись от одного из помощников, он прошел к столу и покашлял в кулак. Леонид Ильич приоткрыл затуманенные сном глаза и сквозь мутную пелену принялся разглядывать человека, посмевшего потревожить его покой. Обычно помощники в такие минуты старались к нему не входить, не пропуская никого из сотрудников аппарата, раздувшегося за последние годы до неприличия.
— А-а, это ты, главный дипломат, — узнал он министра иностранных дел. — Как там с этим… с перебежчиком, не хотят американцы его возвращать?