— И не вернут, Леонид Ильич, — придвигаясь к столу еще ближе, признался Андрей Андреевич. — Весь капиталистический мир настроен против нас, боюсь, что борьба нам предстоит еще долгая.
— Выдержим, нам не впервой, — Генеральный секретарь протер глаза пальцами и окончательно отряхнулся от остатков сна. — Русский человек — он и создан для этой борьбы, а не будет ее, он заржа-жавеет. Вспомни этих, как их…
— Кого, Леонид Ильич?
— Да этих, новгородцев, что этого… Рюрика возвели на престол. Сами не могли справиться со своим буйным темпераментом, вот и призвали на правление варягов. С той поры и пошло, что ни царь, то иностранец. Я тоже украинец, да и ты, Андрей Андреевич, не совсем русский.
— Но у нас-то с вами одно название — славяне.
— Славяне, не спорю, да не русские. Славян этих знаешь сколько — чехи, поляки, сербы, хорваты… в общем, целая Югославия, — Брежнев вытер ладонью губы с белым налетом по углам и воззрился на посетителя. — Ладно, что там у тебя, выкладывай, да пора закругляться. Устал я, день сегодня какой-то душный.
— Конец августа, наверное дождь надвигается, скоро они зарядят до самого ноября, — раскрывая на столе папку с бумагами, мельком глянул в окно Громыко. — Я к вам, Леонид Ильич, все по тому же вопросу, кого мы утвердим на место этого Нечипуренко, будь он неладен.
— А мы разве с тобой в прошлый раз не обсуждали какие-то кандидатуры?
— Было дело, но к общему консенсусу мы тогда не пришли.
— Так давай приходить.
— Я предлагал Тарасова и Ростиньякова, — зашелестел страницами министр. — Тарасов у нас работает послом в Канаде, а Ростиньяков, соответственно, в Испании.
— Я вспомнил, ты еще сказал, что этот Тарасов перешагнул рубеж шестидесятилетия, но со своими обязанностями он справляется неплохо.
— Даже хорошо.
— Вот пусть он на месте и остается, зачем ему Канаду менять на Америку, один хрен Американский континент. А этому Ростиньякову надо расти, твои слова, что ему всего тридцать пять, и дипломат он способный.
— Никто не спорит, Леонид Ильич. Вот только наши разведчики откопали в его биографии некоторые штрихи, не совсем, так сказать, положительные.
— Наркотики перевозил или боеприпасы?
— Ну что вы, Леонид Ильич, как можно говорить такие вещи.
— Тогда какие такие штришки? Говори, не стесняйся, ты сам всю жизнь на иностранцев пропахал.
— Я работал на Советский Союз.
— Я в том смысле, что на нас но у них, — Генеральный секретарь похмыкал себе под нос и снова обратился к министру. — Что там еще за штришки?
Громыко выдернул из кипы бумаг несколько нужных страниц, быстро пробежал их глазами и откашлялся: