Затем поднялся доктор Боб и сказал Оскару: «Правильно, сынок, слушай. Но наблюдай также за тем, что человек делает, а не только слушай, что он говорит».
«После того, как я пробыл в АА несколько месяцев, — продолжает Оскар, — я написал заявление о выходе из АА и вручил его доктору Бобу. Он прочитал его, и не засмеялся. Затем он посмотрел на меня и сказал: “Что ж, ты делал все правильно”. Затем он предложил мне пойти в отель Мейфлауэр, купить бутылку виски, выпить парочку хороших порций и затем закрыть бутылку пробкой. “Если ты сможешь оставаться там еще пару дней, не выпив больше ни одной порции, тогда мы тебе действительно не нужны”, — сказал он мне. Я подумал: “У них не найдется столько бутылок, а мне не хватит этих двух дней”. Но я ему этого не сказал.
“Давай я скажу тебе, что мы сделаем. Мы будем держать немного овса в торбе, и немного соломы в конюшне для тебя, потому что я чертовски уверен, что ты вернешься”.
Он оказался прав. Через шесть месяцев я вернулся.
В 1941 году, когда вышла статья Джека Александера (в “Saturday Evening Post”), я работал с 17 новичками, — рассказывает Оскар. — Я помогал им с арендой жилья, привозил им еду и уголь, и помог им найти работу. Но все они напились.
Я поехал в Акрон и пожаловался доктору Бобу, который ответил мне, что я делал это для себя, и что они оказали услугу мне.
— Но я помогаю им.
— Нет, — сказал он. — Эти парни показывают тебе, что будет если ты выпьешь. Они оказывают тебе услугу. А когда они не хватаются за выпивку, они показывают тебе, как работает программа. И в том, и в другом случае они оказывают тебе услугу».
Еще одна цитата о тех же тщетных попытках, приписываемая доктору Бобу Эрни Г. вторым, была: «Существует два рода людей, которых мы наблюдаем в программе АА — те, кто ее делают, и те, кто нет».
«Доктор Боб говорил, что каждый должен и сам также брать за себя ответственность, — вспоминает Оскар, — и что время от времени надо посмотреть на себя со стороны, посмеяться над собой, а затем помочь самому себе.
Он был замечательным советчиком. Он говорил: “Давай встретимся, поговорим об этом и подумаем, сможем ли мы все уладить”, — неважно, был ли это личный вопрос, или касался группы.
Билл Уилсон никогда не давал определенного ответа. Он обычно писал письмо на паре страниц, и вы должны были прочитать его два раза, чтобы понять, что он имел в виду. Но это были только предположения и советы. Он никогда не приказывал. Боб тоже не приказывал. Мы приезжали стайкой из Кливленда, злые как черти по какому‑нибудь поводу. Советовались с Бобом, и к тому времени, когда направлялись обратно в Кливленд, все уже было в порядке, и мы просто забывали, из‑за чего сюда приезжали».