Он тянул ее к себе, пока она полностью не прильнула к нему. Через тонкую ткань платья он почувствовал округлые полушария ее груди с твердыми кончиками сосков. И этого было достаточно, чтобы изгнать из головы все оставшиеся моральные запреты.
— Прохладный вечер, — прошептал Макс, еще сильнее прижимая Энни к себе.
В дельте случаются холодные ночи, и ее тело могло просто реагировать на погоду. Это не означало, что Энни взволнована. Он даже не был уверен, что хочет возбудить ее. Просто ее надо предостеречь.
— П-правда?
— Что? — спросил Макс, забыв, о чем говорил.
— Прохладно? — Да.
Энни была намного ниже его, и Макс обхватил обеими руками се за талию и посадил на широкие перила крыльца.
Так лучше.
Подол платья прошелестел по ее шелковым чулкам, когда он приподнял его, чтобы обнаружить кружевные подвязки. Абсолютно непрактичные, но такие возбуждающие. Как раз такие Макс любил снимать с женщин. Тепло разлилось по его бедрам, л с глубоким стоном он приник поцелуем к се губам.
У Энни перехватило дыхание. Он изумил ее… разве может что-то быть таким возбуждающим и пугающим одновременно? Ее голова инстинктивно запрокинулась, предоставляя ему удобный доступ к губам. Она уступила напору его языка и давлению рук, обнимавших ее.
Он вздрогнул, ослабляя на мгновение объятия, Энни жадно вдохнула воздух.
— М-макс?
— Не сейчас, — пробормотал он.
Его слова не походили на ответ, они, казалось, даже не были адресованы ей. Энни нахмурилась.
— Макс? — Шш.
Он поймал зубами се нижнюю губу, нежно прикусывая, раздвинул ей колени, и Энни почувствовала его между своими бедрами. Сильные мускулы мужских ног там, где мужчина никогда еще не касался ее.
Его рот вновь захватил ее губы, и она изогнулась, чувствуя, как внутри пробуждается желание; теперь оно не походило на вяло текущую реку, наслаждение было необузданным и не поддавалось пониманию.
Энни подняла руки и обвила ими шею Макса. Было так хорошо, что она застонала, и звук потонул в их глубоком поцелуе. Частичка здравого смысла удержала ее от того, чтобы не обхватить ногами его бедра, хотя все инстинкты стремились к этому смелому жесту.
Краем глаза Энни заметила: на крыльце Грейс зажегся свет и отворилась дверь. Но она не была готова отказаться от рук Макса, обнимавших ее, или от поцелуя, который, казалось, превратил их в единое целое.
— Это ты, Макс? — крикнула Грейс. — Я слышала машину.
— Да… я здесь.
Его голос прозвучал так глухо, что Энни с трудом узнала его.
— Ты решил остаться на ночь?
Макс задрожал и прижался лбом ко лбу Энни. Невинное замечание бабушки вызвало в нем множество образов — ни один из них не был связан со спальней в доме Грейс. Тело желало провести ночь с Энни, ночь, во время которой ни он, ни она не сомкнут глаз. Но разум знал, что это будет ошибкой, такой, о которой придется жалеть всю жизнь.