— Норт-Фейс очень норовист, Джек, — заметила принцесса. — Я ведь вам говорила. Он слишком своеволен. Иногда его бывает трудно заставить скакать.
— Работа жокея в том и состоит, чтобы заставить лошадь скакать! — в голосе Джека зазвучали воинственные нотки. — Или вы думаете иначе, а?
— Нет, — сказал я. — Я тоже так думаю.
Джек отчасти смутился. Принцесса чуть приметно улыбнулась.
— Зато потом вы его разогрели! — вмешался лорд Вонли, слышавший наш разговор. — Финиш был потрясающий! Из тех, о которых молится любой спонсор.
Запоминающийся. Будет о чем поговорить, будет что вспомнить. «А вы видели, как финишировал Норт-Фейс в скачке „Воскресного глашатая“? Великолепно, не правда ли?»
Джек надулся и отошел. Серые глаза лорда Вонли добродушно смотрели на меня с его широкого доброго лица. Он с искренним одобрением похлопал меня по плечу.
— Третий раз подряд! — сказал он. — Мы вами гордимся. Вы бы не зашли как-нибудь вечером к нам в типографию, посмотреть, как печатается газета?
— Хорошо, — сказал я, несколько удивленный. — С удовольствием.
— Мы бы напечатали фотографию, на которой вы смотрите, как печатают вашу фотографию…
«Нет, — подумал я, — это не просто добродушие. Это мышление профессионального газетчика».
Лорд Вонли получил «Глашатай» в наследство лет в пятьдесят от своего отца, одного из газетных баронов старого закала, которые пробились на сцену в тридцатых годах и принялись поставлять потрясающие новости к завтраку миллионам англичан. Вонли-старший приобрел находящийся на последнем издыхании провинциальный еженедельник и превратил его в великолепную газету, которую читают по всей стране. Он вытащил ее на Флитстрит, сделал ей имя и в нужный момент создал ежедневную версию, которая процветала по сей день, невзирая на саркастические замечания со стороны более новых соперниц.
Старик был колоритной личностью, этаким бизнесменом с пиратскими замашками. Сын его был поспокойнее. Хороший распорядитель с большими способностями к рекламе. «Глашатай», некогда бывший довольно шумной газеткой, в последние десять лет скорее тяготел к солидности.
Сразу стало заметно, что газета перешла в другие руки.
Я подумал о Хью Вонли, сыне нынешнего владельца, наследнике династии: мягкий, слабовольный молодой человек, сейчас к тому же, похоже, не в ладах с родителями. Когда «Глашатай» перейдет к нему, он превратится в нечто плоское, конфетно-карамельное — если вообще выживет.
«Ежедневное знамя», все еще переживающее период крайней беспардонности, было одним из самых резких противников «Глашатая». Недавно, после ожесточенных финансовых интриг, эта газета перешла в руки одного напористого бизнесмена. Про него говорили, что этот человек рвется к власти и к титулу пэра и избрал верный путь, ведущий к тому и к другому. «Знамя» было шумным, суетливым, пронырливым, старательно нарушало все мыслимые табу и каждый день хвалилось новыми подписчиками.