В регистратуре сообщили, что все в порядке, я могу оставить этот номер за собой, на сколько захочу. Да, конечно, я могу оставить вещи в сейфе.
Я поднялся наверх, упаковал пропуск Эрскина и кредитные карточки Уаттса в конверт и написал на нем: «Мистеру Леггату лично, в собственные руки, срочно». Потом сложил видеозаписи и все прочее имущество журналистов, кроме самих пиджаков, в один из гостиничных мешков для белья и скатал его в аккуратный сверточек. Внизу его обмотали клейкой лентой, прилепили ярлык и унесли в подвал.
После этого я приехал на Флит-стрит, остановился в том месте, где парковка запрещена, пробежал под дождем, оставил конверт для Леггата на проходной «Знамени», успел увести машину из-под самого носа у полисмена и с легким сердцем направился в Аскот.
День был мерзкий во многих отношениях. Дождь со снегом почти непрерывно хлестал прямо в лицо. Все жокеи успели промокнуть насквозь еще до старта, и во время заезда было ни черта не видно. От очков, залепленных снегом и летящей из-под копыт грязью, не было никакого проку; повод выскальзывают из мокрых перчаток; в сапогах хлюпало. В такой день надо стиснуть зубы и постараться не свернуть себе шею, брать препятствия как можно осторожнее и, главное, не поскользнуться на той стороне. Что поделаешь, ноябрь!
Народу было немного — всех распугал ливень и неутешительный прогноз погоды. Те немногие, кто стоял на открытых трибунах, сбились в кучки, похожие на грибы под своими зонтиками.
Холли с Бобби приехали, но остаться не захотели. Они пришли после первой скачки, которую я выиграл скорее благодаря удаче, чем благодаря своему искусству, и уехали, не дождавшись второй. Они забрали деньги из пояса, я вернул его помощнику и сказал «спасибо». Холли обняла меня.
— С тех пор как ты звонил, позвонили еще три человека и сказали, что прочли опровержение и очень рады за нас. Они снова предоставляют нам кредит.
Подействовало!
— Только смотрите, не наделайте долгов снова, — сказал я.
— Ой, ну что ты! Мы же еще с банком не расквитались.
— Я взял часть этих денег, — сказал я Бобби. — На той неделе верну.
— Да они на самом деле все твои…
Он говорил спокойно и дружелюбно, но голос его мне опять не понравился. Усталый, бессильный, апатичный…
Холли, похоже, замерзла — она вся дрожала.
— Не заморозьте ребенка, — сказал я. — Сходите в бар для тренеров, погрейтесь.
— Нет, мы домой поедем! — Холли поцеловала меня холодными губами. — Мы бы остались посмотреть на тебя, но меня тошнит. Меня почти все время тошнит. Просто ужас какой-то!
Бобби обнял ее за плечи и повел прочь под большим зонтиком. Оба наклонили головы, защищаясь от ледяного ветра. Мне стало ужасно жалко их обоих. А сколько еще опасностей придется пройти, прежде чем у них все будет в порядке!