— Хочу напомнить, — встрял Курочкин, — никаких реквизиций! Веи — наши братья, мы не должны их обижать. Зерно и другие продукты должны быть выкуплены по твердым ценам!
— Командующему восточной группировкой дан соответствующий приказ и выделены средства. Закупочные цены установлены выше обычных. Нам это выгодно. Зерно обойдется много дешевле, чем по ценам петроградских плутократов, одновременно мы завоюем лояльность крестьян.
— Тем более что с окончательной победой золото все равно станет нашим! — усмехнулся Курочкин. — Похвально, Родион Савельевич! Но как быть с этим Князевым? Его побег — твое упущение!
— Не снимаю с себя вины.
— Мне доложили: Князев до сих пор гражданин Союза и капитан Красной армии! Безобразие!
— Лишить гражданства и звания не трудно. Только зачем? Князев — подданный Новой России, попав в наши руки, становится обычным военнопленным, права которого охраняются законом. А вот гражданин Союза, перешедший на сторону врага…
— Подлежит суду и расстрелу! — продолжил Курочкин. — Умно! Согласен!
— С вашего позволения, товарищ Курочкин, я отправлюсь в действующую армию, где прослежу за исполнением ваших указаний.
— Поезжай! — одобрил генсек. — Я, в свою очередь, отправлюсь к границе. Наши войска слишком долго там топчутся. Надо разобраться и воодушевить!
«Это обойдется в тысячи жизней!» — подумал Семенихин, но благоразумно промолчал.
— Цель известна, задачи ясны, — сказал Курочкин, вставая. — За работу, товарищи!
* * *
Ливенцов потер красные глаза.
«Не спит!» — понял я.
— Ты был прав насчет кавалерийских дивизий, — сказал он. — Только мы не угадали с главным ударом. Рейд на Петроград был отвлекающим маневром. Они принесли в жертву дивизию, чтоб получить стратегическое преимущество. Для них солдаты, как патроны, — расходный материал. Мы б на такое не пошли. Смотри! — Он подвел меня к карте. — Войсками Союза захвачены восточные и часть центральных областей Новой России. Если б мой предшественник не испугался и не оттянул к Петрограду половину армии, мы б остановили врага у побережья, заперев его на плацдарме. Однако противодействия не было, кавалерия Союза вырвалась на оперативный простор. Остановить ее сейчас трудно. Переброска и сосредоточение наших войск идет, но нужно время. Положение с каждым днем ухудшается. Фронт все более растягивается, противник владеет инициативой. Продвижение дивизий Союза надо остановить!
— Одной ротой не справиться! — заметил я.
— Смотря какой ротой! — улыбнулся Ливенцов. — Ты воевал. Что самое неприятное на войне?
— Неопределенность.
— Говоря военным языком, отсутствие достоверной информации о противнике. А теперь представь: ты командир дивизии Союза! Твои полки движутся по незнакомой территории, во вражеском окружении, темп наступления высокий, тылы отстают, коммуникации увеличиваются, связь с главным командованием неустойчива. В любой момент можно ждать нападения противника, причем неизвестно откуда. Сплошного фронта нет, дивизии движутся по расходящимся направлениям, интервал между ними составляет десятки километров, связь с соседом справа и слева затруднена, если не потеряна вовсе. И вдруг тебе доносят: в тылу появился противник, который перерезал коммуникации, громит отстающие части и вообще ведет себя дерзко и решительно. Твои действия?