Приказав всем оставаться на местах и действовать по обстановке, я выпрыгнул из кабины и зашагал к противнику. Черные зрачки ружей сопровождали меня. В любой момент мог прозвучать приказ… Идти было неприятно, но я заставил себя оценить обстановку. Очхи было немного: человек пятнадцать. Мои веи перестреляют их в считаные секунды. Беда заключалась в том, что стрелять было нельзя. За солдатами противника роилась толпа. Если даже без промахов, то пуля калибра 7,62, выпущенная из «калаша», пробьет тело врага и найдет жертву в толпе. За пятнадцать очхи — пятнадцать веев? Мирных жителей? Такую цену платить я был не готов.
«Вдруг очхи знают о нас?» — мелькнула мысль.
Мелькнула и погасла. В армии Союза рации есть только в ротах, к тому же радиус их действия невелик. Телефон в этой маленькой станице отсутствует наверняка. Знай очхи о таинственном противнике, мы б уже отстреливались.
Бдительный командир оказался старшим лейтенантом лет тридцати, плотным и мордатым. Он смотрел, как я подхожу, сощурив глаза, и взгляд его мне не нравился. Тертый мужик!
В любой армии младший по званию представляется первым, но на моих плечах погон не было — очхи их не носят. Петлицы с соответствующими знаками различия я отверг — на камуфляже они смотрелись бы нелепо. Что ж…
— Командир особой роты наркомата государственной безопасности капитан Князев!
— Документы! — потребовал он.
Я достал удостоверение. Он рассмотрел и хмыкнул:
— Эмблемы летные!
— Для секретности! — соврал я.
— Да ну! — усмехнулся он.
Я полез в кобуру. Стоявший рядом солдат прицелился мне в лицо. Я осторожно, двумя пальчиками достал «глок» и положил его в ладонь старлея.
— Читай!
Он пробежал глазами надпись, и лицо его вытянулось.
— Много видел таких, старлей?
— Легкий какой! — сказал он, взвешивая «глок» на ладони. — Как детский!
— Новейшая разработка. Смотри! — Я забрал пистолет и выщелкнул обойму. — Пятнадцать патронов, ствол нарезной, в конструкции корпуса применена ударопрочная пластмасса. Оружие специальных подразделений.
— Почему вы без знаков различия? — спросил он, но, было видно, уже для проформы.
— Диверсантам без нужды. Мы пробирались в тыл веев, а вы дорогу загородили. Что здесь, кстати, происходит?
Старлей кивнул солдату и повернулся к толпе. Солдатик взял ружье на ремень, его примеру последовали другие. Я встал рядом со старлеем и за спиной сделал знак. Из грузовиков посыпались мои бойцы и неспешно стали растекаться по площади, беря охрану в кольцо.
— Вот! — сказал старлей, показывая на толпу. — Не хотят зерно сдавать!
— Сдавать или продавать? — уточнил я. Перед отъездом из Петрограда Зубов просветил меня насчет политики Союза на оккупированных территориях.