— Ты что-то грустная сегодня! — заметил Николай.
— Тебя не вижу! — пожаловалась Лиза. — Снова улетаешь ни свет ни заря?
— Война! — развел он руками.
Горничная убрала со стола и попрощалась. Лиза проводила ее за дверь и пошла в спальню. Николай лежал под одеялом.
— Не подходи! — предупредил строго. — Я не сдержусь, а тебе нельзя!
— Можно! — сказала Лиза, расстегивая пуговицы. — Мы тихонечко!..
Когда он уснул, Лиза встала и, набросив халат, пошла в прихожую. Вытащив из планшетки пакет, запечатанный сургучной печатью, она прошла на кухню и поставила на плиту чайник. Когда тот закипел, она взяла пакет и стала греть печать над струйкой пара…
В третьем рейде мы напоролись на засаду. Маршрут передвижения нам прокладывали в Генштабе, его привозили в пакете, запечатанном сургучом, засада исключалась по определению, но все-таки она случилась. Мы катили по пустынной луговой дороге, впереди показался лес, и у меня засосало под ложечкой. Как стреляный волк дырявой шкурой я ощутил опасность. Приказал колонне встать и достал бинокль.
— Что случилось? — спросил подбежавший Рик.
— Тебе не кажется странным, — спросил я, — что никто не встретился нам на пути? Мы долго едем, а нет ни повозки, ни путника.
— В самом деле! — согласился Рик.
— Так случается, когда дорогу перекрывают. Вопрос: для чего?
В его глазах плеснулась догадка.
— Машины развернуть! — приказал я. — Бойцов рассредоточить! Командира минометной батареи ко мне!
Очхи позволили нам провести маневр, наверное, надеялись, что мы постоим и одумаемся. Нас следовало подпустить поближе: гладкоствольные ружья не стреляют далеко. Надеялись они зря: я велел обстрелять опушку. Если там никого, отклика не последует. А вот засада обстрела не выдержит, потому как подумает, что обнаружена. Первые мины разорвались; из леса ответила батарея. Их прицел был не точен: не успели пристрелять местность. Я велел отогнать машины за пригорок, а бойцам — занять оборону. Минометчики получили приказ: умереть, но батарею накрыть. Они это сделали: помог лес. В поле мина рвется, едва коснувшись земли, в лесу — ветки. Батарею трехдюймовок засыпало осколками, и она умолкла. Вываливших из леса солдат мы заставили лечь автоматным огнем. Лишившись поддержки артиллерии и ряда командиров (бойцы отстреливали их прицельно), очхи не выдержали и откатились. Я немедленно отвел роту, посадил ее в грузовики и дал деру.
Бой стоил нам дорого. Погибла половина минометчиков — они до конца вели артиллерийскую дуэль, девять моих бойцов были ранены, один убит — снаряд разорвался рядом. Мы бросили минометы, но погибших забрали. Так мы поступали на Кавказе, и я не собирался менять правила. Возвращаться прежним путем было самоубийством: дорогу наверняка перерезали. Я свернул на первый же проселок и катил по нему до леса. Здесь мы отыскали дорогу, забрались по ней в чащу и остановились. Я велел Рику разведать местность, сам же стал вызывать Горчакова. Не получилось. Или холм глушил сигнал, или же мы находились вне зоны покрытия — рация молчала.