— Кто победит, как думаешь? — спросил Зубов накануне.
— Семенихин! — сказал я.
— Почему? — сощурился он.
— Очхи за него проголосуют как один, а из наших Ливенцова кто-нибудь вычеркнет. Не все любят Гордея.
— Посмотрим! — нахмурился он.
Сегодня Зубов выглядел радостным, Ливенцов с Семенихиным тоже улыбались.
«Поработали с делегациями! — понял я. — Каждый уверен в успехе. Не дай бог, если голоса поровну! Все сначала…»
— Напоминаю! — объявил я залу. — В бюллетене нужно оставить одну фамилию! Если не устраивают оба кандидата, вычеркните их, ваш голос против всех будет засчитан.
— Можно вписать и фамилию своего кандидата! — добавил Семенихин.
Я кивнул. Регламентом дозволяется, только зачем писать? Проще вычеркнуть…
Избирательная комиссия приступила к раздаче бюллетеней. Мне выдали бумажку с двумя фамилиями, я занял очередь к кабинкам. Двигалась она медленно: депутаты не спешили. У меня было время подумать. Отныне я член парламента, но его созывают дважды в год, работа не постоянная. Зарплату выдают только в сессии. Хочешь не хочешь, а занятие нужно искать.
«Возьму в банке кредит и куплю ферму! — решил я. — Как члену Госсовета, кредит мне дадут. Часть денег обменяю на золото, притащу из России трактор с навесными орудиями, обойдусь без работников. Стану пахать, сеять, жать… Хорошее дело! Найду себе вейку, вдов хватает. Та, у лагеря, была очень хорошенькая, да и сын — симпатичный. Тихая, спокойная жизнь — что еще нужно, чтоб встретить старость?»
Очередь моя подошла, я нырнул в кабину и вычеркнул из бюллетеня фамилию Семенихина. Хоть одним голосом, а Гордею больше. С чувством выполненного долга я поднялся на сцену. Следом потянулись члены избирательной комиссии: в очереди к кабинкам я оказался последним. Ящик вскрыли, бюллетени вывалили на стол. Члены комиссии встали лицом к залу. Собрание замерло.
— Ливенцов! — объявил член комиссии, показывая залу бюллетень.
— Семенихин! — подхватил другой.
Я едва не засмеялся: что и требовалось доказать!
— Князев! — выкрикнул третий.
Я удивился: кто-то не поленился вписать. Наверняка из веев. Тем хуже для Гордея: Верховным правителем ему не быть!
— Князев! — сказал четвертый.
— Князев! — подтвердил пятый.
— Князев! — Шестой положил бюллетень в центр стола на предыдущие пять.
— Князев! Князев!..
Стопка в центре росла, два листка по сторонам лежали сиротливо.
Я бросил взгляд на Ливенцова с Семенихиным. Главы делегаций улыбались, рядом отирался сияющий Зубов. Я встал и вышел. В фойе достал из кармана коробку папирос, с третьей попытки прикурил. Горький дым обжег небо. Меня развели — и как последнего лоха!