В то время я еще не догадывался, что дурами следует считать только тех женщин, которые не понимают, что они дуры. Понимает — значит, умная.
С тех пор я внутренне поддерживаю движение «зеленых» и прочих борцов за права животных (хотя от мяса этих самых животных отказаться не могу: уж больно вкусны эти твари земные, особенно приготовленные на открытом огне, на лоне природы — натурпродукт!), и символом борьбы за сохранение природы стали для меня грудь Мау — живая, подвижная, стремящаяся своими сосками мне в губы, а также мангал.
Кстати сказать, Сара носила фамилию второго мужа ее матери — была госпожой Двигубской.
Но это еще куда ни шло. Фамилия Вадима-Сатаны была более сдержанной, но значительно более солидной: Печень. Лора Печень стоила Соломона Локотка.
Но об этом в свое время, когда мы преодолеем отчуждение смысла от сюжета.
Глава IV. Русский хомячок
О, Лора!
Перед этой, исполненной грусти историей я бы хотел поведать о втором своем жизненном принципе — принципе «русского хомячка», что еще более, надеюсь, укрепит мои позиции натуралиста и человеколюба. Итак, русский хомячок…
Ученых поверг в шок этот неказистый остромордый зверек. Он оказался потрясающим папашей, в каком-то смысле — образцом мужского поведения во всем подлунном мире; можно даже сказать, этот грызун отстоял честь мужского племени. Пока вокруг кипели споры относительно того, надо ли мужчине присутствовать при родах и как в этом случае себя вести, выяснилось, что самец русского хомячка (божья тварь, в смысле Божья Тварь, что ни говори!), к стыду и невежеству людей, уже давно решил эту надуманную проблему. Он деловито и без паники принимал роды, сам перегрызал пуповину у плода, бережно и аккуратно принимал потомство и при этом невероятно нежно ухаживал за подругой. Исключительно нежно. Ученые прослезились. Животное заподозрили в том, что оно является стихийным носителем «нравственных начал». В числе прочих рассматривалась и ангельская версия. Вопрос о том, есть ли у животных сознание, даже и не обсуждался: ученым был явлен образец сознательного отношения к своему долгу. Какое вам надо еще сознание?
Всех животных выписали из Красных книг и поспешили завести другую книгу: Братья Наши Меньшие. Споры о том, могут ли красивые, но приличные женщины позволить себе манто из шиншилы, де-факто были объявлены каннибальскими (в грядущем де-юре — «надела манто и стала ты кто?» — никто не сомневался). Все шло к тому, что для животных надо было строить не зоопарки, а школы и университетские пандусы.
Вот только говорить бедные животные пока не могли. Этот синдром известен миру под названием «собачий синдром»: песик все понимает (глаза умные, хвостом виляет от восторга и дружелюбия, лапу подает — чего ж вам больше?), а сказать ничего не может. Собственно, это и не порок, и даже не собачий, а обычный студенческий синдром: студенты тоже все понимают, а на экзамене молчат, изумляя профессоров блеском умных глаз. Ничего, со временем это проходит. К сожалению, студенты рано или поздно начинают говорить.