Оба, а вернее трое, включая Бернара, добрались до Виллер-Котре, где их не видели уже полгода.
Среди недавно свершившихся важных событий, разумеется, никто и не обратил внимания на их отсутствие, однако их присутствие сразу же было замечено.
Все в Виллер-Котре смотрели в то утро с симпатией на эту странную группу, состоявшую из двух юных влюбленных и любящей их собаки.
Любовь привлекает к себе любовь.
Молодые люди направились прямо к дому доктора Лекосса.
Доктор уже знал о возвращении Консьянса, о страшном несчастье, постигшем юношу, и о начавшемся улучшении в состоянии его зрения.
Поэтому он встретил Консьянса весело, выказав душевное расположение к больному:
— А, это ты, парень! Ну-ка, иди сюда, расскажи, что с тобой стряслось!
И Консьянсу пришлось в десятый, двадцатый, в пятидесятый раз во всех подробностях рассказывать о приключившейся с ним беде.
Доктор слушал его с большим вниманием; затем, когда бывший солдат закончил свой рассказ, подвел его к окну и, приподняв веко, осмотрел глаз.
— Да, все так и есть, — заявил он. — Поражена поверхность роговицы; прозрачность ее утратилась, и она по сей день остается замутненной, но мало-помалу соединительная оболочка глаза будет отслаиваться и постепенно прозрачность восстановится; скольжение век по глазу в конце концов вернет ему его гладкость… И тогда, парень, ты будешь видеть так же четко, как раньше.
— О, неужели это правда, сударь?! — в один голос воскликнули молодые люди.
— Я ручаюсь вам, — уверил их доктор.
— А что теперь нужно делать, господин Лекосс? — спросила девушка.
— С этим все просто. Я вам выпишу рецепт, по которому аптекарь приготовит смягчающую и противовоспалительную мазь. Консьянс будет протирать ею веки утром и вечером, а через две-три недели он станет видеть вполне неплохо для того, чтобы самому прийти ко мне за вторым рецептом.
Пока доктор выписывал рецепт на имя г-на Пакно, аптекаря, Консьянс и Мариетта, взяв друг друга за руки, успели обменяться слезами благодарности и тихим поцелуем.
И правда, больше не оставалось оснований для страха: ведь первый доктор надеялся, второй обещал, а третий утверждал.
Молодые люди так быстро, как только могли, принесли эту добрую новость в Арамон.
Ничто не могло бы так, как эта добрая весть, хоть немного смягчить тревоги иного рода, нависшие над двумя семьями.
Как мы уже говорили, папаша Каде со своими девятью арпанами земли оказался на пороге нищеты.
Правда, доктор Лекосс не хотел брать никакой платы за свою помощь больному, но совсем иначе обстояло дело с аптекарем, и потому болезнь, от излечения которой он был еще далек, стоила папаше Каде больше пятидесяти экю.