– Да… Но вы интересовались. Между прочим, – устало отозвался Игнатий Христофорович, нынешние препирательства ему уже порядком надоели. – В этом вся разница. И оставьте!.. – он осекся, вдруг прищелкнул пальцами, аккуратно, словно перебирал щепотку соли. Так мог бы поступить Архимед, осененный «эврикой». – Я, в свою очередь, осторожно поставлю в известность госпожу Понс – вот что я сделаю! Возможно, она согласится принять приватное участие в нашем следствии.
– Госпожа Понс? – натурально изумился Карел. – Старший общественный координатор по среднеевропейской полосе? Но зачем? И как она может помочь?
– Веселая дамочка и такая душка! – припомнил Гортензий не слишком молодую, но вполне аппетитную кавалерственную леди‑вамп, иначе и не назовешь. Первую заводилу масштабных куролесных празднеств, те же студийцы Большого Ковно должны сказать ей спасибо за целый город, отданный им на «разграбление» – уж как она ратовала! А ведь госпоже Понс хорошо за двести! Чудо что за женщина.
Игнатий Христофорович словно бы задумался на минуту, словно бы взвешивал против и за, словно бы оценивал присутствующих в его доме людей.
– Хорошо, – наконец произнес он будто бы вынужденно. И повторил: – Хорошо!.. Альда Понс – моя старая приятельница. «Старая», конечно, в кавычках. Но суть в том, что и она – из Вольера. Много лет назад. В Провансальской Галлии, под Нарбонной. Один из самых ярких ВЫХОДОВ эпохи. Если кто и сможет помочь, то, скорее всего, госпожа Понс.
Господи, ну почему? Амалии Павловне хотелось закричать, но разве возможно при всех? Ну почему они никогда не слушают? Милый, добрый человек, бедный мой Игнаша. Для молодых точно тролль‑злодей, что всякий раз норовит прийти на светский бал и все испортить. Но вот ведь. О госпоже Понс она, конечно, знала. Не передать и то, с каким выражением Гортензий таращил глаза, от изумления утратившие свой естественный косой разрез. Да и Карлуша с ним заодно! А чего они ждали? Что Игнаша с импульсной, лабораторной пушкой в руках по ночам охотится на бывших обитателей Вольера? Нет для него значения, где кто жил и когда кем рожден был. А вот кем стал, это самое важное! Глупенькие, ах какие еще глупенькие!
– Послушайте, послушайте! – Амалия Павловна не могла не сказать. – Я думаю отправиться на «Монаду». О, не смотрите так! И непременно в одиночестве, да‑да! Не перечьте мне теперь, прошу вас. Нужно переговорить с Фавном, у меня это получится, я так считаю. Пока не могу объяснить зачем, но это нужно и очень.
– Вы с ума сошли, Амалия Павловна! То есть я хочу сказать, подобное мероприятие просто опасно. Вероятно, он одержимый социопат с трансформированным сознанием. Бог весть чего можно от него ожидать, – воспротивился ее намерению Гортензий и удивился, почему все остальные молчат.