– Не знал, – мрачно ответил ему Тим, в то же время ясно сознавая: лучше послушаться старого Фавна, иначе нет ему ВЫХОДА, не того, что был обозначен на пурпурных граничных столбах, но теперь уже настоящего. – Только как же побегу? И главное, куда?
– Ха, это‑то дело самое маленькое. Раз уж ты решился. Это мы сейчас же устроим, – и Фавн обратился отчего‑то к Анике: – Милая, надо нам идти. Будет совсем не страшно, так что ты не кричи и не бойся ничего. И помни всегда: пока старый Фавн поблизости, плохого с тобой больше не случится. А поблизости он будет, в этом ты не сомневайся. Если ты услышала меня, то говорить в ответ ничего не надо, только кивни, – Фавн дождался ответного кивка. Не сразу, но дождался, вообще это был хороший знак. «Значит, – рассудил он, – бедняжка, по счастью, осталась в здравом уме, все прочее, оно пройдет». – А ты, Тим, подбери свою суму, и ступайте‑ка оба за мной.
Они вышли из ярко освещенной залы теперь уже не едва слышно и осторожно, но так, словно были хозяевами в этом странном доме. Фавн везде отдавал приказ зажечь вечерний свет, и они видели, куда шли. «Чудное здесь место, хоть как его обзови, – об этом Тим думал все время на ходу. Сколько комнат, непохожих одна на другую и непонятного назначения. Первая – полная цветов в огромных расписных кадушках и невиданных деревьев в коричневых длинных ящиках. Другая – круговерть дурманящих ароматов, а посреди – здоровенная, ярко‑голубая лужа, будто мелкий пруд на краю поселка у реки, где по зиме „дровосеки“ устраивают саночные горки. Фавн сказал, называется она „бассейна“. Тим едва не свалился туда, уж больно неудобно и скользко было ступать по разноцветным нагретым квадратикам, которые заменяли вокруг той лужи нормальный пол. А в третьей! Ох, свет ты мой! Он выпустил от изумления руку Аники, невольно поменял направление, даже и Фавн понял, что остановить его никак нельзя. Значит, не врал ему мальчик Нил! Снизу до самого верха потолка, кругом на одинаково вырезанных полках стояло их несметное множество, аж перехватило дух! Книжки, сплошные книжки! Разрисованные коробочки, как его „Азбука“, и просто серые, черные, блекло‑желтые, на некоторых буквы, покрытые золотом. Мысли его путались, язык робко шевелился во рту, как бы невольно повторяя за обретенным прежде знанием: „П‑Л‑А‑Т‑О‑Н. Д‑И… Д‑А… Д‑И‑А‑Л‑О‑Г‑И“, „С‑Е‑Н‑Е‑К‑А… И… Н‑О‑В‑А‑Я С‑Т‑О‑Я“. Непонятно, но и гордиться есть чем, оттого, что хотя бы смог он прочесть. Ба, а это что! Знакомые слова, сколько усилий потрачено на них, и вот она, книжица! Стоит себе в уютной боковой нише! „Первая школа. Геокурс“, даже не прочел, а сразу увидел название. Тим потянул заветную коробку с ее места на полке, оглянулся на старика, отчасти и воровато, хотя ничего без спросу не брал в жизни, тем более чужое.