– Что же, так и живет? – давясь от затаенного хохота, переспросил Гортензий. Вот уж анекдот, действительно.
– Как видите, – вздохнула Амалия Павловна, но и опять не смогла воздержаться от улыбки. Кокетливым жестом оправила темные капризно‑рыхлые косы. – Но давайте, наконец, и войдем. Ведь не за развлечением мы сюда прибыли.
Дверь была слегка приоткрыта. Никого из них это нимало не удивило. Агностик славился своей рассеянностью, вплоть до удручающей небрежности. Поэтому со спокойной вполне душой Гортензий переступил чужой порог вперед Амалии Павловны – как наименее знакомый гость. И как положено то правилами приличного воспитания, остановился в ожидании. Теперь здешний смотритель, иль лаборант, или еще какой Викарий‑голубчик должен подать о себе весть и, поприветствовав гостей, осведомиться о цели их прихода – дело обычное. Хотя у Карлуши он проходил сразу куда хотел, вот это друг называется, да! В своей берлоге Гортензий тоже не держался за церемонии, наверное, и впрямь по молодости. Но людям с заслуженным славным именем без сего не обойтись, мало ли ротозеев с пустяковым интересом, на всех времени не напасешься! Тем более Агностику, сторонних визитеров не жаловавшему вообще.
Никто их не поприветствовал и ни о чем не осведомился. Гортензий уже и удивиться успел – неужто у зазнайки‑философа все вот так, запросто? Быть того не может, хотя это разочарование в ожиданиях из разряда приятных. Но тут Амалия Павловна дернула его за полу летной куртки‑безрукавки. Он обернулся сначала к ней: будто плетью, нет, обухом по голове, – такое было выражение на нимфоподобном ее лице, и глазища вдруг черные‑пречерные, это зрачки расширились от изумленного испуга, только чего же пугаться в залитой сиреневато‑солнечным светом приемной? Он перевел свой еще непонимающий взгляд туда же, куда смотрела она. Ба, тысяча демонов разгильдяйства его побери! Окошко смотрителя доисторических кондовых времен, с распахнутым и растерзанным мертвым нутром зияло равнодушным безмолвием и бесцветной пустотой. Взбалмошная очередная затея реконструктора‑самоучки, говорят, Агностик слаб по части технологических знаний? Или же? С чего бы Амалии так‑то страшиться? Нет, дело не в этом. Но в чем? В том, что стряслась какая‑то непредсказуемая оплошность, или гадючая гадость, или попросту беда. С Агностиком, с кем же еще! Может, существо из Вольера, не выдержав психопатической перемены, напало на него, да и сбежало? Чушь на гравитационной смазке, – все неслись вихрем разноплеменные мысли в его плохо соображавшей сей миг голове, – сил на то не хватит ни у какой особи хоть женского, хоть мужского пола. Во‑первых, у них у всех гормональная блокада половых инстинктов, что отнюдь не способствует чрезвычайной озверелости. А во‑вторых, невозможно никакому зверю, разве кроме саблезубого ископаемого тигра, ни тем более вольерному обитателю сладить с много и функционально тренированным современным психокинетиком‑сапиенсом.