Гендель не чувствовал тела. Он не мог даже сказать, спит он или бодрствует, жив или мертв. Голова превратилась в бурлящий котел, наполненный разрозненными, бессвязными мыслями и чувствами. Но вдруг на поверхность этого варева вынырнул один отчетливый образ.
Джиллиан.
Офицер набрал полную грудь воздуха, подождал три секунды, а затем медленно выдохнул. Это было чисто инстинктивное действие; благодаря тренингам, пройденным на курсах подготовки биотиков, методики сосредоточения и приведения своих мыслей в порядок навечно отпечатались в его сознании. Еще один глубокий вздох, и окружающий мир обрел четкость, а мозаика чувств наконец сложилась в целостную картину.
Он лежал, зарывшись лицом в траву. Каждый мускул его тела был истощен от перенапряжения и стенал от переполнявшей его молочной кислоты.
«Он выстрелил в меня из станнера. Сучонок ударил меня станнером».
Гендель чувствовал безумную усталость. Ему надо было поспать. Он сделал что смог.
«Не смей отрубаться, ничтожество!»
Конечно, слова были его собственными, но вот голос, прозвучавший в его голове, принадлежал его первому сержанту, у которого Гендель проходил начальную подготовку. Как бы он ни выдыхался за время своей службы — будь то усталость после двадцати километровой пробежки или истощение, следующее за биотическими тренировками, — именно этот голос продолжал гнать его вперед, не позволяя остановиться. Но те дни давно миновали. Гендель уволился. Он больше не был солдатом.
«Отставить оправдания! Солдат бывшим не бывает! Оторви свою ленивую задницу от земли и шевелись!»
Каким-то чудом ему удалось найти в себе силы подняться на локти и колени. И тогда он увидел Джиллиан. Ее больше не сотрясали конвульсии. Она вообще больше не двигалась. И даже не дышала.
Он протянул руку к поясу и нажал на кнопку тревожного вызова. Состоявший из медиков и охраны отряд быстрого реагирования должен был тут же отправиться на зов маячка. Расчетное время прибытия к поляне составляло семь минут.
Слишком долго. Девочка не могла столько ждать.
Он пополз к Джиллиан. Его ослабшие мышцы раздирала такая боль, что Гендель даже и не помышлял о том, чтобы подняться.
Джиро разразился забористой бранью на своем родном языке, проклиная колючие ветви терновника, разорвавшие его одежду. Но останавливаться было нельзя; лаборант не знал, долго ли проваляется Гендель, а со станции следовало убраться раньше, чем начальник службы безопасности придет в себя.
Для особо важных случаев на базе имелся космический челнок, способный доставить пассажира на планету. И сейчас Джиро старался придумать вескую причину для своего отлета, которая позволила бы уговорить или подкупить пилота. Если договориться по-хорошему не получится, он должен был либо украсть этот корабль, либо угнать. Затея была отчаянной и безумной, но Джиро привык считать себя отчаянным человеком. То, что ему придется бежать с базы, он понял в то самое мгновение, когда Гендель появился на поляне.