Она сморщила нос и пожала плечами.
— Я высказала просто предположение. Если ты так настроен, забудь об этом.
— Спасибо за совет. Я как раз собирался это сделать.
— Ладно, как знаешь. Я-то думала, ты действительно хочешь раздобыть деньги.
— Хочу, но не до такой степени.
Она встала на ноги.
— Пойдем есть.
— Иди сама. У меня есть дело.
Она направилась к двери.
— Пойдем, не ломайся. Я не жадная. Я тебя угощаю. Не настолько же ты загордился, чтобы не принять мое приглашение?
— Я не загордился. Мне надо кое-что сделать. Я должен пойти к Расти и занять у него денег на билет домой. Я уезжаю.
Она уставилась на меня.
— Зачем тебе это нужно?
— Я остался без работы, — сказал я, испытывая свое терпение. — Я не могу питаться воздухом, поэтому уезжаю домой.
— Ты можешь получить работу в студии «Пасифик». Завтра там большая массовка. Им требуются люди.
— Требуются? Но мне-то как получить такую работу?
— Я устрою. Пойдешь завтра со мной. Тебе дадут работу. А теперь пойдем есть, я умираю с голоду.
Я пошел, потому что был голоден и мне осточертело с ней препираться.
В маленьком итальянском ресторанчике нам подали превосходные спагетти и тонкие ломтики телятины, зажаренные в масле.
Посреди ужина она спросила:
— Шэрли вправду сказал, что я могу петь?
— Да, и еще вот что он сказал: когда ты вылечишься и будешь в полном порядке, он даст тебе контракт.
Она отодвинула свою тарелку и зажгла сигарету.
— Взять там деньги было бы проще простого.
— Я не стал бы делать для тебя ничего подобного, да и вообще ни для кого.
— Но ведь ты хотел, чтобы меня вылечили?
— Заткнись, черт бы тебя побрал вместе с твоим лечением!
Кто-то опустил монетку в музыкальный автомат. Джой Миллер запела «Когда-нибудь». Мы оба напряженно слушали. Она пела пронзительным голосом и часто фальшивила. Запись на пленке, которая лежала у меня в кармане, была куда лучше, чем на этой пластинке.
— Полмиллиона в год, — мечтательно произнесла Рима. — А ведь ничего особенного, верно?
— Верно, только тебе все равно до нее далеко. Она не нуждается в лечении. Пошли отсюда. Я хочу спать.
Когда мы вернулись домой, Рима подошла к двери моей комнаты.
— Ложись со мной, если хочешь, — сказала она. — Я сегодня в настроении.
— Перебьешься, — сказал я и захлопнул перед ней дверь.
Я лежал в темноте, и эти чертовы деньги в киностудии, о которых она мне рассказала, не шли у меня из головы.
Я старался внушить себе, что о краже не может быть и речи. Я опустился достаточно низко, но не настолько, чтобы красть. И все-таки я не мог отвязаться от этой мысли.
Если бы можно было ее вылечить… Я размышлял над этим, пока не заснул.