Доктор Гудиер курил, положив свои толстенные руки на край стола. Он выглядел старым и усталым. Доктор Вейнборг стоял у окна.
— Итак, мистер Холлидей, — сказал Гудиер, — операция прошла успешно. Думаю, можно утверждать, что она будет жить.
Но что-то в его тоне и поведении говорило мне, что радоваться преждевременно.
— Ну а дальше… что еще? — Голос мой звучал хрипло и резко.
— Обширные повреждения головного мозга, — спокойно сказал Гудиер. — Я уверен, что ее жизнь вне опасности, но должен с сожалением сказать вам, что она навсегда останется инвалидом. — Он замешкался и хмуро посмотрел в сторону. — Думаю, вам надо знать всю правду. В лучшем случае она будет жить в инвалидном кресле. Не исключено, что у нее будет нарушена речь, возможно, пострадает память. — Он вскинул на меня глаза, и я увидел в них бессилие и грусть. — Сожалею, что я не могу сказать вам ничего утешительного. По крайней мере, я вполне уверен, что она будет жить.
Я стоял, не отрывая от него глаз.
— По-вашему, это успех? — сказал я. — Ходить она не сможет, говорить будет с трудом, перестанет меня узнавать. Вы называете это успехом?
— Доктор Гудиер чудом спас ей жизнь, — сказал Вейнборг, обернувшись от окна.
— Спас жизнь? Какая это жизнь? Не лучше ли ей было умереть?
Я вышел из кабинета и быстро зашагал по коридору.
Джек стоял в дверях приемной. Он схватил меня за руку, но я вырвался и пошел дальше. Выйдя из больницы в ночную темень, я продолжал идти.
У меня в голове засела какая-то бредовая идея, будто надо идти все дальше и дальше, и тогда я смогу вырваться из этого кошмара, из тьмы на свет, а затем прийти домой, где меня, как всегда, будет ждать Сарита.
Бредовая идея, только и всего.
II
Следующие три дня я прожил как в вакууме. Я все время сидел дома и ждал телефонного звонка.
Сарита не приходила в сознание, и жизнь ее висела на волоске.
Я не хотел никого видеть и почти не притрагивался к еде. Весь день я одиноко сидел в кресле, непрерывно курил и ждал.
Время от времени заглядывал Джек, но он понимал, что я хочу быть один, и оставался не более нескольких минут. Все знали, что я жду звонка из больницы и что любой другой звонок будет для меня как нож в сердце, поэтому никто не звонил.
Только на третьи сутки около девяти вечера раздался звонок. Я подошел к телефону и схватил трубку.
— Да? Холлидей слушает.
— Мне надо с тобой поговорить.
Это была Рима, я сразу узнал ее голос. Сердце у меня сжалось, потом бешено застучало.
— Ты где?
— В баре гостиницы «Астра». Я жду. Когда ты приедешь?
— Сейчас же, — сказал я и повесил трубку. Потом позвонил в больницу и предупредил, где меня искать, если будут какие-нибудь новости.