— Да, зверью рыжуха без понта, это — верняк.
У них покуда ни «малин», ни общака не водится, — усмехнулся Огрызок.
— Получается, что кто-то за вами постоянно следил. И знал все. Даже о заначках, — насторожился следователь.
Кузьма задумался. И спросил напрямую:
— А из зон не линял какой-нибудь мокрушник? Иль на волю кто из них вышел?
— В бегах на сегодня шестеро преступников числятся. Четверо, по всем подсчетам, не смогли бы добраться сюда. Далековато. А вот двое — вполне реально…
— Кто они?
— Один по кличке Красавчик. Вор в законе. Из той зоны, где вы отбывали срок. Второй, Баркас, тоже вор в законе, но стал им уже в зоне. О Красавчике дошли сведения, что он задержан. Его не сегодня-завтра доставят из Хабаровска. Он ли это — увидим. А вот Баркас нигде не обнаружен. По отзывам администрации — свирепый человек, на все способный. И на убийство.
— Если он в законе, то уже не мокрушник. Это честным ворам — западло. Они фартовые! Стремачить не станут никого. И ожмурять за навар не будут. Зачем засвечивать самого себя? Да и грех на душу взять не захотят…
— О чем вы, Кузьма? Да если б фартовые боялись греха, в зонах не творился бы беспредел! Нынешние законники — не те, что раньше! О каком грехе и чести? Они ничего не признают! И убивают, и насилуют, и фискалят!
— Ну уж, кончай трандеть! — подскочил Огрызок, вспыхнув от возмущения.
— Думайте, где находитесь! А врать мне ни к чему! Одно общее дело делаем! Я не настраиваю вас специально. Но у меня масса подтверждений сказанному. Не приведись вам убедиться в том. Но и тем более помочь должны, чтобы не позорили свои ж «малины» и законы. Да и тех, оставшихся могикан, не порочили. Кстати, тот самый Баркас в зоне педерастией увлекался. Имел подружек среди обиженников.
— Ну и что? А кто пидермонов миновал, просидев в ходке годы? Это не западло! — вступился Кузьма за законника.
— Он у пахана подружку увел. За это поножовщина началась. И если бы не сбежал, прирезали б его законники.
— Обычное дело! Такое чуть не каждую неделю случалось в бараке. Обиженников на всех не хватает. Вот и махаются из-за каждой жопы. Она на воле — говно, а в зоне — кайф, — отмахнулся Огрызок.
Вернувшись на отвал, Кузьма бегло оглядел место, где еще совсем недавно жил в палатке вместе с Генькой.
Заметил, что с елки исчезла веревка, которой Огрызок привязывался в стволу.
«Кто ее снял? Уж конечно не одессит. Возможно следователь, а может…» По совести признаться, Кузьма не верил в убийство приемщика и стопорилы. Считал эту версию следователя бредовой фантазией трусливого человека. И был больше чем уверен, что обоих разорвали волки, и все тут. А золото взяли те, кто первыми обнаружили человечьи останки. Не захотелось им возвращать рыжуху, вот и подкинули темнуху. Не зря ж Кузьма спросил у следователя: