отработал?! Пусть хоть что-нибудь сделают для тебя!
Отец сидел, опустив плечи. Неизбывное рабство бродило в его крови. Оно находило оправдание робости, не дававшей защитить жену и детей.
– Не могу... Больше не могу в коммунальной... – мамины щеки пошли пятнами.
– Хорошо, – голос отца стал потерянным, – я возьму. Завтра. Пойду к директору и возьму.
Все эти отношения – чушь. Нужны большие деньги. Больше, чем в их дурацкой больнице.
Дождавшись, пока родители наконец стихнут, Маша села в углу у телефона. Сумма, которую она представила, выражалась непомерной цифрой. Ни за что на свете отец не решится дать взятку. Таких денег у родителей просто нет – живут от зарплаты до зарплаты. Главное, ни в коем случае не посвящать в свои планы – все испортят.
Разговора с жэковской теткой Маша не боялась. Больше того, мысль о разговоре, в котором на ее стороне будет весомый конверт, наполняла весельем.
«Много денег, много денег», – губы шевелились беззвучно. За такими деньгами обратиться не к кому. Иосиф не даст. «Жених!»
Была еще одна мысль, которую Маша боялась додумывать: по своей воле отец ни за что не уедет. Но если они кого-то подселят, мама заведет разговор об отъезде, и в этом разговоре сила будет на ее стороне. Рано или поздно отец смирится, и тогда...
Выйдя из угла, она направилась в кухню, но остановилась у соседской двери. Осторожными пальцами, как будто пробуя свою будущую судьбу на ощупь, Маша коснулась бумажных ленточек, наложенных крест-накрест. Вот так они придут и опечатают их комнаты – после отъезда. «Нет, – отдернув руку, она сказала громко. – Не дождетесь».
Под шум закипавшего чайника мысли бежали быстрее. Маша вспомнила историю, которую рассказывали по телевизору: ломали старый дом. Рабочие нашли клад – царские золотые монеты. Вот если бы... Во-первых, немцы, от которых осталась мебель с лапами. Мало ли, вдруг какаянибудь семья адвоката... Или промышленника. Судя по обстановке, во всяком случае, не рабочие. Она мечтала самозабвенно. Могло быть и золото. В ссылку не очень-то возьмешь. Во-вторых, Фроська с Панькой. Сколько раз мама говорила: получают две пенсии, а живут на молоке и каше, не иначе копят. Привернув горелку, Маша подкралась к соседской двери и осмотрела печать.
Действуя быстро и ловко, она притащила кипящий чайник и, подставив носик под скрещенные полоски, направила струю. Струйка пара едва теплилась, но и этого хватило – канцелярский клей отмокал на глазах. Маша подцепила отставший уголок, и конструкция повисла на правой створке. Тут в голову влезло стихотворение, которое учили в школе. Про партизана, которого фашисты собирались повесить. Накинули петлю, но веревка лопнула, и партизан, живой и невредимый, рухнул вниз.