— Смотрите сюда, это как раз за каютой, где находились морские карты и схемы. Узкая лестница ведет в каюту, как раз под ложной трубой. Это единственный вход.
Питт быстро вышел.
— Вход действительно есть, — сказал он, вернувшись, — а вот лестница к черту сгорела, правда остались некоторые перекладины, способные выдержать наш вес.
Изолированная каюта, расположенная в самом центре корабля, без иллюминатора, пострадала даже больше, чем другие, а стальная обшивка на стенах выворочена так, как будто это были бумажные обои. Она казалась пустой. Никаких следов того, что хотя бы отдаленно напоминало бывшую обстановку. Питт стоял на коленях, рассматривая кучку пепла, пытаясь найти что-то похожее на тело, когда Ханневелл дико закричал:
— Здесь! — Он упал на колени. — Здесь, в углу!
Он направил фонарик на то, что когда-то было человеком. Теперь это была лишь кучка обуглившихся костей. Проглядывались только челюстные и тазовые кости. Он наклонился еще ниже и аккуратно очистил место вокруг останков. Когда он поднялся, у него в руках было несколько покореженных кусочков металла.
— Может, это и недостаточно убедительные доказательства, но зато абсолютно достоверные. Никогда не было более достоверных.
Питт взял эти расплавленные кусочки и стал их разглядывать при свете фонарика.
— Я помню эти кольца очень хорошо. Все они были очень красивой работы с вправленными полудрагоценными камнями исландского происхождения. На каждом кольце было изображение древнего нордического бога.
— Звучит впечатляюще, но уж очень безвкусно, — заметил Питт.
— Для вас, может быть, потому что вы — иностранец, — деликатно заметил Ханневелл. — Если бы вы знали его…
Голос Ханневелла дрогнул.
Питт взглянул на Ханневелла с недоумением.
— Вы всегда так сентиментальны в ваших отношениях со студентами?
— Гениальный, преуспевающий ученый, легендарный человек, в двадцать пять лет входивший в первую десятку самых богатых людей мира. Добрый и благородный человек, абсолютно не испорченный ни славой, ни богатством. Да, думаю, что дружба с Кристианом Фири могла бы вылиться в сердечную привязанность.
«Странно, — подумал Питт. — Ученый впервые упомянул имя Фири с того времени, как мы покинули Вашингтон. Он произнес его с таким трепетом и с такими же интонациями в голосе, какие прозвучали у адмирала Сандекера, когда он говорил об исландце».
Питт не испытывал никакого благоговения, стоя над жалкими останками человека, который являлся одним из самых влиятельных людей финансового мира. Он стоял, глядя вниз, и в его сознании этот пепел никак не ассоциировался с человеком, о котором неоднократно писали газеты всего мира как о блестящем организаторе науки. Может, если бы ему пришлось когда-нибудь встретиться со знаменитым Кристианом Фири, подобное чувство посетило бы его сейчас. Хотя Питт сильно сомневался в этом. Он был не из тех, кто легко поддавался чувствам.