За столом, отгороженным от остальной части зала тяжелыми цветастыми портьерами, сидели три офицера из соседнего полка: два поручика, невероятно похожие внешне, отличаясь друг от друга разве что мастями, – первый был блондин, а второй брюнет, с черными, будто вороное крыло, волосами, – и один штабс-капитан с великолепными рыжими усами. Всю троицу Варнаховский знал по совместному времяпрепровождению. Поручики слыли большими театралами, но он полагал, что их больше интересует канкан в исполнении кокоток, нежели «Ромео и Джульетта» со стареющими балеринами. Штабс-капитан был вызывающе молод и дружелюбен. Впрочем, как и всякий человек на его месте, сумевший ухватить удачу за хвост. Три года назад он женился на шестнадцатилетней графине, сбежавшей к нему от строгих родителей ради большой любви. Но уже через шесть месяцев суровый папаша сменил гнев на милость, простил сумасбродную дочь и дал за нее большое приданое. Так что уже более двух лет штабс-капитан проживал в роскошном особняке на Васильевском острове и, судя по тому, как он располнел за последний год, стал понемногу забывать о тяготах военной службы.
– Расскажите, милейший, как вы выступили перед императором, – с живейшим интересом спросил Варнаховский, присаживаясь рядом.
– Господа, это был чей-то дурацкий розыгрыш! – взволнованно заговорил артист. – Я приехал в Петергоф, выложив за извозчика пятнадцать рублей, а меня там никто не ждал!
– Какая досада… И что же вы? – голосом, полным искреннего сочувствия, спросил Варнаховский. Почему-то в эту самую минуту ему припомнилось белое тело его прехорошенькой жены, возлежавшее поверх атласных одеял, отчего он невольно сглотнул. – Поехали назад?
– Мне ничего более не оставалось, как заночевать в придорожной гостинице. Вы даже представить себе не можете, какой это был кошмар! – прижал артист к груди холеные полные руки. – Мало того, что там было полным-полно клопов, так в гостиницу заявились еще какие-то базарные комедианты! Они так свистели в свои дудки, что у меня от этих звуков просто закладывало уши. Так что в город я заявился разбитым и усталым настолько, что не передать словами.
– Представляю, как вам обрадовалась ваша красавица жена. Вот она уж вдохнула в вас силы, – живо произнес Варнаховский.
На лице артиста промелькнуло блаженство: было видно, что ему есть что вспомнить, и прошедший день не был для него бесцельно потраченным. Не замечая плутоватых улыбок господ офицеров, он с жаром продолжал:
– О да! Дуняша у меня такая умница. Она просто утопила меня в своей нежности.