— Молодой человек, — дружелюбно отвечала она. — Вам придется набраться терпения. Все вы помешались на женщинах. Но не лучше ли вам взять в жены женщину состоятельную, а не разоренную, обобранную нищенку вроде меня, которая скоро пойдет с протянутой рукой? Успокойтесь! Когда я настолько приведу в порядок свое хозяйство, что смогу быть достойной одного из вас, я дам вам ответ.
— Тогда хотя бы уделите нам нескольких служанок, — сказал до сих пор молчавший Эвримах.
Она уделила им двенадцать служанок.
Но на другой же день послала Эвриклею в город за двенадцатью новыми работницами.
Едва было покончено с чесаньем шерсти, девушек засадили прясть. Через неделю из большого зала в нижнем этаже снова явилась депутация в прежнем составе — Антиной и Эвримах. Пенелопа стояла наверху лестницы, ведущей в Женские покои, они ждали на нижней площадке, в помещении за мегароном.
— Чего вы еще хотите?
— Того же, что и всегда, — сказал Антиной. — О чем же еще может быть речь?
— Мне некогда, — отвечала она. — Мы прядем. Мне надо укрепить хозяйство. Должна же я иметь чем накормить и напоить моих дорогих, почтенных, благородных гостей.
— Вы должны решиться, Мадам! И не откладывая!
— Я дам вам ответ завтра, — сказала она и повернулась спиной к женихам, склонившимся в поклоне.
Ночью она долго беседовала с Эвриклеей, тугоухой, подслеповатой и на этот раз совершенно дряхлой и рассеянной старухой. Когда депутация явилась на другой день, Пенелопа сказала:
— Неужели вы хотите жениться на нищенке? Неужели хотите взять в жены женщину без гроша за душой, которая вдобавок уже была замужем и еще не овдовела и не отвергнута мужем, а все еще ждет своего супруга — ждет каждый день, каждый час? Неужели вы хотите вступить во владение разоренным домом, где в кладовых и чуланах шаром покати, где нет ни вина, ни яств, ни радости, ни блеска? Да вы ни за какие блага в мире не захотите жениться на несчастной простушке, у которой добра всего какая-нибудь дюжина овец, на жалкой оборванке, у которой едва ли наберется десяток коз и четыре свиньи и которая живет с того, что ей приносят несколько маленьких высохших олив да чахлый, заросший виноградник!
Они также прибегли к гиперболе, но в обратном смысле. Речь повел молодой и дерзкий политик, насмешник Антиной.
— О Царица, о Высокочтимая Вдова, — сказал он, лицедействуя, — нам известно, что владения твои простираются от острова, расположенного на краю Заката, почти до самой Акарнании на Большой земле. Мы знаем, что стада твои несметны, как несметны твои многомудрые мысли. Неужто всему этому суждено впасть в ничтожество, и твердая рука не спасет твое добро, и оно не послужит на пользу родине? Ибо заметь себе, Достославная Покинутая, мы все или по крайней мере те из нас, кто рожден на здешнем острове, — патриоты! Так дай же одному из нас спасти неизмеримые богатства твоего могучего царства от гибели и горестного банкротства!