– Лежнев, Лежнев, где ж я слышала это имя? Что-то с этим связано, какая-то простенькая радость, то ли звон пасхальный, то ли пирог именинный…
И я вспомнила. В третьем классе, еще в гимназии, училась со мной Лидочка Лежнева, дочка чудовищно богатого купца. Толстая, сонная, малоумная девочка, она не имела подруг. Училась она плохо, на уроках все жевала что-то, и над ней все смеялись. Но и меня дразнили гадкие девчонки, конечно, из-за родимого пятна. Как-то мы с Лидочкой оказались за одной партой, и волей-неволей нам пришлось дружить. В дружбе этой оказалась своя сладость – за Лидой присылали в гимназию автомобиль, и она подвозила меня домой; в ее корзиночке для завтраков лежали изысканные лакомства и она охотно делилась ими…
– Ты придешь ко мне на елку? – спросила она перед Рождеством.
– Приду. А кого ты еще позвала?
– Никого. Еще брат пригласит товарищей. Будет весело: танцы, подарки, ужин… Ах, как я плясать люблю, ей-богу, уйду в актрисы!
Я сомневалась, что толстую Лидочку возьмут в актрисы, но приглашение приняла с удовольствием. Мне даже сшили к празднику платье у портнихи Солодкиной, в те времена она гремела в Петербурге, одевала детей богатых родителей. Воздушное, розовое, даже почти декольтированное платье, атласные башмачки с серебряными пряжками, мамины лазуритовые бусы… Я казалась себе очень взрослой и очень красивой – особенно когда поворачивалась к зеркалу правой, незапятнанной щекой.
Как не похоже ни на кого жили Лежневы! Какой у них был каменный дом, лестница с ковром и бронзовыми фигурами!
– Просим, барышня, уж заждались-с, – фамильярно-ласково шепнула мне пышнотелая горничная, помогая снять беличью шубку. И тут же с хохотом в прихожую выбежала сама Лида, совершенно непохожая на себя в голубом пышном платье, с длинными завитыми локонами, с кисейным бантом! В гимназии это была вялая, скучная, неповоротливая девочка – дома, в окружении зеркал, хрусталя, бронзы, картин и безделушек, она смотрелась принцессой, и это было мне неприятно. Ее мать – маленькая, худенькая, как девочка, – совсем не походила на купчиху и приняла меня так ласково!
– А это мой брат Павел, – сказала Лидочка.
К нам подошел высокий гимназист с очень серьезным лицом. Он церемонно мне поклонился, но глаза его смеялись.
– Ангажирую вас на тур вальса, мадмуазель. У нас явный недостаток дам, так что простите мне поспешность…
Я, кажется, покраснела и тут же отчаянно влюбилась в Павла Лежнева. Мы танцевали вальсы и мазурки, играли в фанты и шарады и не отходили друг от друга. Но перед ужином разобрали елку, и огромная кукла с полным сундуком приданого заменила в моем сердце серьезного гимназиста, а рябчики и шоколадный торт за ужином заставили меня и вовсе забыть о своей любви.