Стало холодно, во рту металлический привкус. А ведь я и не почувствовал, острый был нож или нет. Все произошло так внезапно. Рукоятка на секунду мелькнула перед глазами, даже не заметил, зеленая она была или коричневая. Может, я сплю? Нет, вот перед глазами огромная лужа. И это никакая не моча, это я. Я посмотрел выше: ты сидел на решетке и смотрел на меня, твои розовые глаза совсем не мертвые, они заряжены любовью будто аккумулятор. Я попробовал засмеяться, но слишком больно.
Я:
— Ты прилетел. Я знал, что прилетишь.
Голубь:
— Не волнуйся, скоро будешь дома. Когда настанет время, я покажу тебе дорогу.
Я:
— Разве я не могу остаться?
Голубь:
— Не я решаю. Тебя позвали домой.
Я:
— Больно. Ты работаешь на Господа?
Голубь:
— Прости, что больно. Долго не продлится.
Я:
— Мне нравятся твои лапки. Такие красивые, царапучие. Мне нравится твой цвет.
Голубь:
— Спасибо. Ты мне тоже нравишься, всегда нравился. Тебе нечего бояться.
Я:
— Расскажи Агнес мою историю про пассажира самолета с искусственной ногой. Подожди, пока она подрастет и научится говорить.
Голубь:
— Мы расскажем ей, не волнуйся.
Я:
— Ей понравится. Пить хочется.
Голубь:
— Знаю. Расслабься. Все будет хорошо. Ты видишь вдруг кровь. Она темнее, чем ты думал. Чума просто. Глаза закрываются сами собой. Я изо всех сил старался вспомнить, вот вспомню, и все будет хорошо, крошечные пальчики Агнес, ее пухлые щечки, и ничего не получалось. Все младенцы такие одинаковые.