Еще один парень постарше:
— Мокрощелка!
В стране, где я раньше жил, некоторым заказывали гроб в форме какого-нибудь реального предмета, любимой вещи покойного. Если леди при жизни только и делала, что шила, гробу полагалось быть в форме швейной машинки. Если мужчина жить не мог без пива, у него был гроб-бутылка. Чесслово! Сам видел гроб-машину, в нем похоронили Джозефа, таксиста. Я как раз отнес бутылки в «Хижину Самсона», возвращаюсь, а одна леди из похоронной процессии как выскочит, как подхватит меня и ну танцевать. Круто было. Все вокруг обрадовались и тоже принялись плясать. Я даже забыл, что это похороны.
Я:
— Ему подошел бы гроб в виде футбольной бутсы. В самый раз.
Мама:
— Тише, Харрисон. Проявляй уважение.
Я:
— Прошу прощения.
Нет, у меня точно будет гроб-самолет, никогда такого гроба раньше не видел. Мой гроб-самолет будет самый первый.
Кровь мертвого пацана уже всю смыло дождем, даже пятнышка не осталось. Тут ничего не поделаешь. Мне хотелось увидеть тело, особенно глаза, как у цыпленка они были или нет, и какая мысль в них застыла. Но когда я продрался сквозь толпу, гроб уже заколотили.
Я потихоньку ускользнул от мамы с Лидией, они даже не заметили. Дин ждал меня на парковке. Мы с ним были разведчики — высматривали, нет ли в толпе чего подозрительного, не вертится ли кто, не переминается ли с ноги на ногу, словно стараясь что-то скрыть. Дин научился этому из сериалов про детективов.
Дин:
— Бывает, убийца приходит на похороны, чтобы поиздеваться над копами. Типа хрен вы меня поймаете, придурки. Встанет себе незаметненько и стоит, ничем не выделяется. Только натянет капюшон на голову, чтобы не отсвечивать. Присмотрись-ка.
Я:
— Капюшоны-то у всех подняты, льет как из ведра.
Правда, капюшонов вокруг, что лодок на море. Особенно в задних рядах. Те, кто был поближе к гробу, кто по-настоящему любил мертвого пацана, под зонтиками стояли, им капюшоны были ни к чему. По-моему, это вдвойне дурной знак — прятаться под зонтом на похоронах. А вдруг угодишь прямиком на тот свет? Одно хорошо: погребение тебе устроят прямо на месте, мухи слететься не успеют.
Дин:
— А может, тут все дело в цвете капюшона? Хотя нет, херня. Думай, думай.
Я:
— Есть! Надо подойти к каждому и пожать руку, а если кто откажется, значит, что-то скрывает. Как это — на похоронах, и отказаться пожать руку в знак поздравления? Точно, тут дело нечисто.
Дин:
— В знак соболезнования, а не поздравления.
Я:
— Ну, соболезнования. Подойти и сказать… как там полагается… скорбим вместе с вами, вот! Пошли!
Мы протиснулись в задние ряды, где все курили, подняв капюшоны — прятались от телекамер, — и притворились, что приносим официальные соболезнования. Повторяя «Скорбим», принялись пожимать всем руки. Большинство жало нам руки в ответ и на словах разделяло нашу скорбь, люди понимали, что на похоронах не до шуток и что надо проявлять уважение. Все шло тихо и гладко.