Когда Крис будет в безопасности, тогда возможно…
Не будь дурой, выругала себя Гейл. Через два месяца ты уедешь из Оуквуда. С глаз долой — из сердца вон.
Она взяла с комода сумку с медицинскими приборами, подошла к кровати и включила ночник. Комнату залил мягкий свет, заставив Эндрю зашевелиться. Он вынул руку из-под головы и прикрыл ею живот, плоский как стиральная доска. Гейл, загипнотизированная игрой мышц, стояла и ломала голову, много ли времени понадобится, чтобы у нее при виде этой картины начала выделяться слюна. Как у собаки Павлова…
— Опять?
Голос Эндрю, хриплый со сна, заставил ее подумать о двух головах на одной подушке и произнесенных шепотом словах любви. Гейл посмотрела в его лицо и ничуть не удивилась, увидев, что в его взгляде горит желание.
— Как вы себя чувствуете? — тихо спросила она.
Между ними что-то происходит. Что-то важное. Но Гейл уже было все равно, как называется это чувство. Имеет значение только одно: пламя, горящее в глазах Эндрю.
Он сел, подложил под спину подушку и оперся на изголовье кровати. Гейл вдохнула мускусный запах чистого мужского тела и почувствовала, что у нее закружилась голова.
Эндрю провел рукой по волосам.
— Думаю, хорошо.
Гейл полезла в сумку за тонометром, обмотала руку Эндрю выше локтя и застегнула манжету на липучку.
— Об этом судить мне. Головная боль прошла?
— Одна прошла, другая осталась.
Когда Гейл поняла, о чем идет речь, она подняла взгляд и застыла как завороженная. Его глаза светились фиолетовым пламенем. Мать-природа настоятельно требовала своего.
Эндрю взял ее за руку. Это прикосновение было бережным, но решительным. Гейл знала, чего он хочет. Потому что сама хотела того же.
— Нельзя, Эндрю… — Она опустила глаза.
Он приподнял темные брови, но, вместо того чтобы выпустить руку Гейл, начал лениво поглаживать ее кончиком большого пальца.
— Почему?
— Потому что у вас травма головы. Потому что, если я дам себе волю, я пропала.
— Гейл, поверьте, в данный момент мне хорошо, как никогда в жизни.
Она подняла глаза к потолку.
— Это чувство называется возбуждением. — Как будто она сама испытывает что-то другое…
— Не сомневаюсь, док.
То ли он читает ее мысли, то ли насмехается над ней. Впрочем, теперь это не имеет значения. Какая разница?
Эндрю выпустил ее кисть, провел ладонью вдоль предплечья, обхватил затылок и привлек Гейл к себе. У Гейл тут же пересохло во рту.
— У вас изменился пульс и участилось дыхание… — Гейл тщетно пыталась думать об Эндрю как о своем пациенте, а не как о мужчине, которому ей хочется отдаться. Частота ее собственных сердечных сокращений достигла тревожной отметки. Дыхание требовало усилий, а необходимая для этого концентрация внимания находилась на нуле. Все внимание Гейл было сосредоточено на мужском пальце, ласкавшем ее щеку.