Вместо того чтобы пройти прямо к Гейл, как он делал всю неделю после тренировок «Акул», Эндрю поднялся к себе в квартиру. Больше они не будут нежиться на диване и смотреть вечерние новости. Не будут, умирая от желания, стаскивать друг с друга одежду по пути в ванную. Не будут падать на пушистое одеяло, заниматься любовью и погружаться в экстаз и беспамятство.
Отныне не будет ничего, кроме сознания предательства. И, может быть, ненависти.
Завтра утром он уедет из Оуквуда.
Он прошел к себе, принял душ, переоделся, а затем отпер комнату с подслушивающей аппаратурой. На краю рабочего стола лежал коричневый конверт со сведениями, добытыми во время вчерашней поездки в Лемер. Эндрю уставился на стол, зная, что стоит ему взять конверт, как все изменится. Она возненавидит его, но другого выхода у него нет. Гейл имеет право знать, что ее брат, скорее всего, ни в чем не виноват. Правда, у него нет твердых доказательств невиновности Криса Нортона, которые позволили бы закрыть дело, но зато он сумел узнать несколько весьма любопытных подробностей, которые подтверждают, что улики против Нортона были уж слишком неопровержимыми.
Эндрю шагнул к столу. Ноги налились свинцовой тяжестью. Боясь передумать, он взял конверт, запер дверь запасной спальни и спустился по деревянной лестнице, ведущей к квартире Гейл. На душе у него лежала огромная тяжесть. Он ненавидел себя за те страдания, которые должен был причинить Гейл. Это уничтожит доверие, которым она прониклась к нему. Доверие, нелегко дающееся человеку, за каждым движением которого постоянно следит целая армия агентов.
Когда он отодвинул экран и дважды коротко постучал в дверь, на свете не было человека несчастнее его.
— Открыто, — откликнулась Гейл с другой стороны.
Эндрю перешагнул порог и остановился как вкопанный.
В комнате стояли свежие цветы, горели свечи, из музыкального центра доносились негромкие звуки джаза. Жжение внутри усилилось. Он пришел, чтобы разбить Гейл сердце, а не поддаваться обольщению. Эндрю следовало закрыть глаза и молить Господа, чтобы он дал ему силы сказать Гейл правду. В соблазнительной позе она стояла на пороге спальни. За ее спиной мерцал мягкий свет, озарявший ее стройное тело. Опять свечи, догадался он. На ней была самая нарядная ночная рубашка, которую ему доводилось видеть. Эндрю захотелось опуститься на колени перед этим небесным видением.
— Опаздываешь, — с укоризной в голосе сказала она. В ее зеленых глазах плясали золотые искорки. Она собрала волосы в романтический узел, но отдельные локоны выбивались из прически и падали на шею, обрамляя ее прелестное лицо.