Она подумала, что лучше не питать надежд, но вдруг ей удастся получить удовольствие, пусть и небольшое, на этом новом этапе. Так что она рискнула спуститься с кровати, ставшей ее болотом и кроссвордом, – один непривычный шаг, одно осторожное движение в занятый своими делами мир, который не ждет ее.
И когда преграды на ее пути исчезли, Сьюзан осмелилась выбраться из комнаты в холл. Пройдясь по освещенному, укрытому ночью коридору, протянувшемуся в обе стороны, она пошла на раздражающий шум в конце туннеля.
Сьюзан, как знатока шумов, привыкшего к их символике, привлек неблагозвучный напев, манящий к жизни, брызжущий из этого открытого источника, льющийся на ее чувства, звук за звуком.
Дойдя до порога, она узрела пещеру сокровищ, переполненную диванами, креслами и столами. Посреди пещеры ухмылялся, подмигивая живым, ярким глазом, ее старый добрый друг – телевизор.
О, она широко улыбнулась. Старый друг, возможно, один из самых старых, с которым она выросла, глядя в него и из него, – как она скучала по нему, по его постоянному, неизменному, обнадеживающему взгляду. Ты понятия не имеешь, через что мне пришлось пройти! Ей не было нужды говорить ему это, присаживаясь поболтать. Никогда БОЛЬШЕ не бросай меня!
Она наполнила карманы своего обанкротившегося рассудка его бьющим через край содержимым и устроилась в ожидании обильной, долгожданной пищи.
Человек, сидевший в одном из кресел, уже наслаждался банкетом мелькающих образов. Взглянув на нее, он снова повернулся к экрану, чтобы вобрать жадными глазами сверкающий луч. О, чужак, покинувший чужую страну, – разумеется, телевидение было символом лучших времен, передаваемых электрическими импульсами, они лежали мертвым грузом где-то впереди, так что она могла уйти с дороги и устроиться поудобнее в легком кресле. Вот она я, ты меня помнишь? – могла бы сказать ему Сьюзан, если бы слова были необходимы. Телевизор был очень рад видеть ее, он пригласил друзей поприветствовать ее, привел Дина Мартина и Монтгомери Клифта. Удивительные образы для больной головы Сьюзан, которая жадно впитывала их глазами.
Понимающе кивая, Сьюзан сообразила, что смотрит «Молодых львов»[42] – планета, которую она исследовала раньше, но возвращение на нее было весьма приятно, после того, где ей довелось побывать.
Она беззвучно сказала вновь обретенному телевизору, что готова идти, и, когда он открыл дверь, она начала танцевать под привычные звуки старого кино. Его сильные руки подхватили ее, история Второй мировой войны уносила ее в танце прочь от последних демонов, которые высосали из нее весь разум. Озарив солнечным светом невинного времени ее благодарное лицо, кино остановилось на миг, чтобы подобрать пассажира, и двинулось дальше, унося Сьюзан с собой.