Марта осторожно внесла в гостиную кастрюлю. Она скривилась, увидев, как аккуратно и точно расставлены тарелки и разложены приборы на безукоризненно гладко расстеленной скатерти, но ничего не сказала. Здесь был её сын, и она не хотела ворчать, нарушая покой семейной трапезы. Они ели и болтали о пустяках.
Когда настало время кофе, они втроём переместились в сад. Дул лёгкий ветерок, шелестя банановыми листьями, и солнце нежно пригревало.
Марту потянуло в сон.
— Что-то я устала. Всё утро в хлопотах.
Мануэль принёс клетчатый шерстяной плед — старый и поношенный, но тёплый, — и укрыл её.
Мужчины неторопливо прихлёбывали кофе.
— У тебя новая машина?
— Да.
— Так хорошо идут дела в лаборатории?
— Ну да, по крайней мере, зарабатываю я достаточно, чтобы позволить себе больше, чем стандартную модель.
Мануэль коротко глянул на свою собственную машину, модель «Моносемейная-3». Он почти не пользовался ею, она была не особенно быстрой и совсем неэстетичной, но ему хватало. Собственно, ему хватило бы и гораздо меньшего.
— Я подумываю о том, чтобы бросить работу.
— Ты хочешь уволиться? Но ты же всегда мечтал о работе робото-инженера.
— Да, но… видишь ли… работа вовсе не такая интересная, как кажется. Совсем нет места для инноваций, всё конструируется строго по плану, в рамках стандартных заданий.
Мануэль кивнул и допил свой кофе, не сводя с сына глаз.
— И, кроме того… мне обидно, что всё, что я делаю, идёт в заслугу лишь нашему шефу.
— Доктору Сантибаньесу?
— Да. Ты его знаешь?
— Конечно, недавно он целых пять минут маячил на научном канале.
— Пять минут! О небо! Знаешь, что это означает?
— Сынок, не так уж я и стар. Это означает 300 евросекунд.
— На это можно было бы купить не только гораздо лучшую, но даже люксовую модель. Знаешь, во что обошлась мне эта машина? В пятьдесят евросекунд, это всё, что я скопил за все годы в лаборатории. Вот видишь? Это я и имею в виду. Сантибаньес всё забирает себе, нам ничего не остаётся. И я не единственный, кто так считает. Я не вижу другой возможности, как попытать счастья ещё в чём-то.
— И в чём же?
— Точно пока не знаю. Останусь, пожалуй, в области инженерной науки, но хочу попробовать в одиночку или, может, с поддержкой кого-то из коллег. Может, мы объединим свои усилия.
Мануэль припомнил счастливые лица молодых техников и инженеров, которые получили телевизионные минуты в награду за работу над инновативными, необычайными или просто забавными проектами. В их глазах горел такой же лихорадочный жар, как сейчас во взгляде его сына. Они молоды, они ещё не стали равнодушными и не хотят довольствоваться стандартными домами, стандартными машинами и роботами, — всем тем, что государство предоставляет каждому, даже если он палец о палец не ударил. Мануэль тоже когда-то переболел этой лихорадкой. До сих пор в памяти его компьютера хранился целый жёсткий диск с киносценариями, которые никого не увлекли, и множеством романов и рассказов, которые не заслужили ни одной секунды публичной презентации. Он не верил, что они были так уж плохи, но таких, как он, были сотни тысяч: с некоторым, но недостаточным талантом.