— За расчётную высоту купола мы принимаем…
— Купол должен, по функциональным соображениям и по требованиям устойчивости строения, быть высотой не меньше двадцати километров, — вставил черенковидный и простёр свою трехчленную руку вверх, будто давая понять, что́ он подразумевает под словом высота. — Нам нужно воздушное пространство для естественной погоды, образования облаков, воздушных течений с областями высокого и низкого давлений и так далее.
— Но в основание нашего предложения мы можем положить лишь высоту Брээз, — вставила слизь. — В соответствии с тридцать седьмым дополнением к девятому приложению распоряжения по положению пятнадцать, паушальным предложением и ограничениями бонуса.
— В ваших метрических единицах это будет подлежащая оплате высота купола в 257 562 метра, — отрубил щупальцеглазый. — Перемножив на площадь Европы (5 435 597 квадратных километров), разделив на 175 000 кубических метров, помножив на 125 миллионов евро за единицу, получим… ах! Красиво. Получается ровно один триллион евро. Круглая сумма.
— Причём это будет уже полная сумма, — добавило паукообразное существо. — Все образующиеся впоследствии полезные ископаемые, такие, как уголь, железо и так далее, мы даём вам бесплатно.
— Это уже не так много, чтобы нам пришлось принимать их в расчёт, — пробулькал юрисконсульт. — В соответствии с тридцать восьмым дополнением.
— И полезные ископаемые — это несложно, — пробормотал черенковидный, обвив рукой свою тощую фигуру. — Тем более, что Луна имеет и свои. Это нельзя добавлять в счёт, никак нельзя.
Установилась тишина. Со стороны внеземной делегации она была выжидательной, со стороны же европейских парламентариев это был тот род тишины, которая возникает из полного ужаса и ощущается так, будто время остановилось.
— Эм-м, — откашлялся наконец президент комиссии. — Нельзя ли ещё раз огласить сумму предложения?
Щупальца с глазами покачнулись.
— Один триллион евро. Скидка два процента, если вы платите в течение четырнадцати дней.
Кто-то в задних рядах принялся хохотать как безумный. Его, видимо, вывели из помещения: дверь захлопнулась, и всё снова стихло. Относительно, конечно, если не считать шарканья ног и разноголосого бормотания.
— Я боюсь, вы несколько переоцениваете наши возможности, — сказал президент комиссии. — Один триллион… Сколько же это, вообще, нулей?
— В США двенадцать, в Германии и Англии восемнадцать, — тихо дал справку Бенедикт Мейерхоф.
— Во всяком случае, эта сумма соответствует… я не знаю…
— Примерно двухсотпятидесятикратному обороту мировой торговли, — прошептал