Медленно пересёк огромный салон, по пути беря со столов или с полок какие-нибудь предметы и потом снова ставя их на место, — несомненно, ценные вещи, но для него не имеющие никакого значения.
Он остановился перед зеркалом и долгое время смотрел на своё отражение. Он узнал себя, поздоровался с собой и упоённо погрузился в созерцание этого несомненного доказательства своего существования, — эта привычка стала ритуалом его ночного уединения, его одинокой, безмолвной жизни.
Свет луны падал в окно и превращал мир в чёрно-белую фотографию, а его самого — в тень среди теней, в негатив, который ещё не проявился, в призрачную возможность существования, которой никогда не стать реальностью.
Он оторвался от зеркала и взбежал через две ступеньки по лестнице в гардеробную. Там открыл шкаф, надел рубашку и брюки — изящные и дорогие предметы одежды, которые великолепно сидели на нём, но принадлежали не ему, как и все остальные ценные предметы, включая кровать, на которой он спал, и дом, в котором он каждую ночь просыпался, как вампир, лишённый жажды крови.
Он торопился выйти из дома, чтобы пройтись под открытым небом, стремился на волю, пусть эта воля и ограничивалась одиноким пляжем в конце огромного сада и несколькими пустынными улицами, ограждёнными высокими стенами и искусными коваными решётками, равно как и бесчисленными видеокамерами наблюдения. Он знал, что как только двинется в путь, за ним на некотором расстоянии последуют двое мужчин в униформе, но к этому он давно привык. Они тоже были куплены человеком, которому принадлежала эта вилла. Правда, куплены не таким радикальным образом, как он, поскольку всегда могли уйти с этой работы по своему желанию, но их работа была не менее ответственной. Если с его телом что-то случится, им придётся дорого за это заплатить.
Он сунул в карман брюк ключ на серебряной цепочке, который всегда лежал на ночном столике, и снова спустился вниз, стараясь не производить шума, хотя знал — и это знание его порой забавляло, — что хозяин дома не проснётся, какого бы шума он ни наделал. В некотором роде он сам и был этим хозяином дома, ведь это его собственное тело спало на шёлковых простынях, с которых он только что поднялся.
Луна нарисовала дорожку на глади моря, и песок на пляже фосфоресцировал под её светом. Здесь не было ни души, если не считать двух телохранителей. В одну из следующих ночей он прихватит полотенце и искупается в море, — сама мысль о проблеме, которую он создаст тем самым для этих горилл, рассмешила его. Пожалуй, они почувствуют себя обязанными охранять его вблизи и тоже бросятся в воду.