Боль быстро прошла, и Элайя тут же забыла о ней, уступая могучему ритму, с которым муж увлекал ее все дальше в неведомые выси. Тело ее напряглось от сладостно-невыносимого ожидания, а его губы и руки лишь усиливали ее нетерпение.
Она обвила его тело стройными ногами, побуждая не останавливаться, наконец напряжение отпустило ее, и Элайя приветствовала это протяжным криком. Почти в то же мгновение Джордж издал сдавленный, гортанный возглас и упал на нее, обжигая ее грудь влажным дыханием.
Удовлетворенные, уставшие, они погрузились в глубокий сон, не выпуская друг друга из объятий.
Джордж проснулся с блаженным вздохом. Наступило утро — даже сквозь закрытые веки ощущался солнечный свет.
Счастливая улыбка заиграла на его губах при мысли о том, как стремительно он овладел вчера своей женой. Господь свидетель, он никогда не испытывал такой страсти, такого желания. И такого потрясения.
Он потянулся, припоминая, что собирался не спешить, быть нежным и внимательным. А получилось так, что он потерял голову, едва войдя в комнату и увидев обнаженные ноги Элайи на шелковом покрывале. В первые минуты ему было очень нелегко говорить спокойно и притворяться невозмутимым, хотя он и чувствовал себя так, словно никогда в жизни не желал женщину.
Конечно, ему было приятно, когда она так смело первая поцеловала его. Честно говоря, он никак не ожидал, что его молодая жена поведет себя таким образом в первую же брачную ночь, вернее, не смел надеяться на это. Ощутив прикосновение ее губ, он уже не владел собой.
Перестал владеть собой…
Он протянул руку, желая обнять Элайю, снова стать с ней единой плотью, подарить ей наслаждение.
Постель была пуста. Джордж сел и осмотрел комнату. Его бриджи были аккуратно сложены на сундуке возле двери, как и прочая одежда.
Пожалуй, надо радоваться, а не удивляться тому, что дочь сэра Томаса сумела подняться на рассвете в первое утро своей замужней жизни, не потревожив при этом супруга.
Джордж поздравил себя с тем, что у него такая заботливая жена, и, весело насвистывая, принялся одеваться.
Вопреки своим ожиданиям, он не обнаружил Элайю в зале, хотя был уверен, что она находится там, отдавая распоряжения по хозяйству. Несколько слуг вяло собирали из-под столов кости, оставленные наевшимися до отвала собаками. При виде хозяина движения их стали чуть более энергичными. Он расспросил их, и каждый старался подчеркнуть, что взялся за работу по собственной инициативе: новая хозяйка Равенслофта прошла мимо, не сказав им ни слова.
Голодный и озадаченный, Джордж проследовал в кухню, где царил еще больший разгром, чем в зале. Горшки и вертелы были не вычищены, столы покрыты липкими пятнами, даже огонь в очаге не горел. Он увидел лишь громко храпящего Гастона, который лежал на полу, прижимая к жирной груди пустой мех от вина.