Сэр Томас почти сразу показался в дверях замка. Лицо соседа было отмечено шрамами, полученными в давних битвах и на турнирах, однако держался он прямо, а взгляд его был по-орлиному цепок. Под плотным плащом — бесспорно, тем самым, в котором сэр Томас сражался в дни крестового похода[1], — виднелись начищенные до блеска звенья тончайшей кольчуги. Перчаток он, несмотря на прохладный день, не надел; Джордж был уверен, что обветренные и узловатые руки сэра Томаса по-прежнему могли одним ударом сбить противника с ног.
В присутствии сэра Томаса Джордж всегда чувствовал себя заносчивым мальчишкой. Даже пятнадцать лет разлуки ничего не изменили. Сэр Томас обнял гостя, целуя его в обе щеки, и Джордж услыхал, как тихонько позвякивает кольчуга.
— Добро пожаловать, сэр Джордж, — проговорил хозяин, внимательным взглядом окидывая сопровождавших его воинов. — Рад тебя видеть.
— И я рад видеть вас, сэр Томас, — ответил Джордж, тревожась, одобрит ли старик выправку его солдат.
— Ну, что же, заходи и выпей вина. Дело-то уже к вечеру — должно быть, ты ехал не спеша, — заметил сэр Томас, и в его тоне гостю послышалось осуждение.
Джордж вынужден был напомнить себе, что сэр Томас всегда считал лентяем и лежебокой всякого, кто трудился меньше его. Он сообразил, что Элайя, наверное, еще не вернулась — или же предпочла не рассказывать отцу об их встрече на южной дороге.
Они вошли в огромный зал, отданный во власть холоду и пронизывающей сырости: внушительных размеров камин, занимавший почти всю стену, был уже давно не топлен. На стенах ни ковров, ни гобеленов — ничего, что можно было бы счесть праздной роскошью, а потемневшая от времени мебель казалась особенно обшарпанной.
Сэр Томас уселся в дубовое кресло с резной высокой спинкой, стоявшее на помосте для почетных гостей, и указал Джорджу на такое же кресло у другого конца стола. Джордж подчинился с неохотой, так как жесткое сиденье было холодным и неудобным, а резьба на спинке больно врезалась в тело.
— Как поживает леди Элайя? — вежливо поинтересовался Джордж, подумав, что не стоит говорить о встрече с ней, если она сама этого не сделала. — Я наделся увидеть ее сегодня.
— С ней все в порядке — здорова как лошадь. Отправилась прокатиться верхом и вот-вот вернется.
— Полагаю, она опытная наездница.
— Самая лихая из всех, кого я знаю. Я сам ее учил, — похвастался сэр Томас. — Ездит лучше, чем ее братья — а уж они-то далеко не новички.
Джордж понял, что не стоит упоминать о том, в каком жалком положении он застал Элайю.
— Не удивлюсь, если она предпочитает норовистых лошадей.