– Дальше я увидел Мир. Как она сидит одна в запертой комнате. У нее там были книги… Она все прочла по несколько раз. Пяльцы, рукоделье всякое…
– Просто тюрьма, – тихо сказала девушка.
– Ясно, – Стократ покачался взад-вперед. – И между вами началась сердечная дружба.
– Да нет же! Я не мог к ней попасть! Просто приходил в тот уголок двора, где она могла видеть… Из окна…
– И поваренок, надеюсь, не попался.
– Да. То есть нет, не попался. Я ему платил, чтобы хоть иногда заглядывать… На пару минут…
– Так-так-так, – Стократ прищурился. – Мир, за время, что ты сидела взаперти – сколько раз ты видела отца?
– Нисколько, – она опустила глаза.
– Ты говорила – он вроде был к тебе привязан?
– Был… Но потом испугался. Того, что на мне… вот этого. Спрятал, убрал с глаз долой… Думаю, он очень ждал колдуна – чтобы меня отдать, наконец.
– Понятно, – Стократ поглядел на высокий, довольно-таки белый гостиничный потолок. – Такая магия – не для властителей.
– Да, – девушка глубоко вздохнула. – Наверное, отец… властитель все-таки додумался за эти годы. До того, о чем ты сразу спросил.
– Что я спросил?
– Что будет, когда я умру? – Девушка поглядела ему в глаза. – Весь мир умрет вместе со мной?
В комнате сделалось тихо. Слышно было, как тяжело дышит Правила Приличия на кровати.
– Но у тебя на спине не только эти ожоги, – сказал Стократ.
– Да. Когда мне исполнилось семнадцать, он опять…
Она провела ладонью мимо лица, будто отводя занавеску. Стократ подметил этот жест. Скорее всего, так она боролась со своими страхами – девушке, несущей на теле живую карту Обитаемого Мира, временами должно быть очень страшно в одиночестве.
– Он был со мной очень ласков… Дал вина… У меня потом сильно голова кружилась.
– Он напоил тебя и распорол тебе спину. Левая лопатка, Лысое Взгорье.
– Да, – она нервно повторила свой жест. – Крови было… много.
– И началась резня на Лысом Взгорье, – сквозь зубы пробормотал Стократ.
Он прикрыл глаза; тысячу лет жили рядом два рода. И вдруг поднялись в ножи. Семья на семью, деревня на деревню; не было другого объяснения, кроме врожденной свирепости горцев. Тысячу лет, мол, тлела под спудом эта свирепость – и вдруг проснулась у всех разом, от младенца до старика…
– Зачем он это сделал, Мир?
Девушка молчала.
– Ты ведь думала об этом, – сказал Стократ. – У тебя было время подумать. Зачем он это сделал?
– А почему вы меня не спрашиваете, господин? – вдруг подал голос Правила Приличия. – Я-то в это время уже был в замке! Я тоже могу…
Стократ поднял бровь. Раненый замолчал и опустился на подушки.
– Лысое Взгорье от нас далеко, – тихо сказала девушка. – Отец хотел… повторить этот… опыт. Он хотел утвердить… Свою власть над миром. Это ведь страшная, огромная власть…