Страж в воротах был разговорчив и безобиден на вид, хотя Стократ сразу оценил и меч его, и манеру держаться. Такой в миг из болтуна превратится в воина; у Стократа немного отлегло от сердца.
Мир так опасен. Мир так хрупок. Мир.
Под гулкими сводами он прошел в ворота, свернул направо, повинуясь чутью, и через несколько минут стучал в дверь крепкого маленького дома у внутренней стены. Ему открыла женщина в белой свободной рубахе, с младенцем на руках.
Услышав запах молока, девочка проснулась и раскричалась.
– А тощая какая, – недовольно сказала женщина, беря младенца на руки. – Где взял, старик?
Стократ удивился.
– В лесу, – ответил, не задумываясь. – Я не такой старик, молодка.
– Вижу, – она пристроила своего ребенка на кровати и взялась распеленывать девочку. – А седой, как лунь… Что же, в лесу дети на ветках растут?
Наконец-то развернулось одеяло.
– Кожа-то белая какая, как молоко, – удовлетворенно сказала женщина. – Твоя?
– Нет.
– Вижу, что нет, ты смуглый… А ладная какая девчоночка, красавица вырастет… Что стоишь?
– У меня есть деньги, – сказал Стократ. – Я могу оставить сразу… за несколько лет.
Женщина прищурилась:
– Это хорошо… А властителю что скажем? Откуда приплод, а?
Стократ пожал плечами.
– Ладно, – женщина засмеялась. – У меня этот пятый, а где пятеро, там и шестая, не пропадем…
Она вдруг весело подмигнула:
– Грану скажу – тоже его! Он счета не ведет, пока щедрый…
– Спасибо, – сказал Стократ.
– Как зовут ее? – женщина приложила младенца к груди, и девочка принялась сосать, будто сто лет не ела.
– Мир.
– Хм. Миранда? Мирабелла?
– Просто Мир, – сказал Стократ.
* * *
Выходя, он задержался на дворе у входа в замок. Оглянувшись, вытащил меч, воткнул в землю между корней чахлой березы:
– Стой здесь, пока не пойдешь на дрова. И каждый год в день смерти вдовы – плачь, убийца!
Клинок очистился и погас. Береза качнула ветками, будто пытаясь что-то сказать. Стократ спрятал оружие и направился к воротам.
Вчера он набрал в лесу белостайки и снегошвейки, и еще разных трав, о которых знал, что они отбеливают кожу. Выкупал девочку в отваре, бормоча заклинания.
Она сделалась белая, как земля, закрытая облаками. Но Стократ знал, что облака когда-нибудь разойдутся, и то, что известно ему, станет известно многим.
И он знал точно, что в этот момент будет рядом и не подпустит даже близко властителя Грана. Что никто не посмеет прикоснуться к Мир, что не будет ни пожаров в Лесном Краю, ни войны на Лысом Взгорье, ни девичьей комнаты, превращенной в тюремную камеру.
Я заберу ее из замка через пару лет, думал Стократ. Пусть только подрастет. Не носиться же мне по свету с грудным младенцем.