Прибор создали в одном из калифорнийских университетов для демонстрации научной мощи. Показали на выставках под аплодисменты публики, похвастались в пёстрых журналах и забыли. Лицензию спихнули: продали малоизвестной компании, торгующей хайтек-безделушками. В компании продажи пошли крайне туго, пара десятков экземпляров в месяц — не больше. Прибор уподобился тостеру с выходом в интернет: забавно, но пользы мало. По крайней мере у маркетологов фирмёшки хватило изобретательности лишь на то, чтобы сделать из него фильтр рекламы: носящий очки видит всё как есть, но назойливые вывески заменяются на нейтрального цвета пятна. Ещё можно, где надо, добавить яркости картинке, мол, это полезно для глаз. Последнее — сомнительно, да ладно. Всё равно, кто верит рекламе в наши дни?
Мягков купил прибор и лицензию на модификацию, когда начинал карьеру психотерапевта-частника. Пара месяцев на доработку, и он получил оригинальную вещь, ставшей подмогой в лечении депрессий и стрессов. Когда пациент носит очки, сенсор на дужке возле уха непрерывно анализирует излучение мозга, и если прибор улавливает раздражение, то программа, обрабатывающая видимое изображение «на лету», делает видимый мир более радужным. Иногда — буквально. А чаще — затейливыми способами, которые Мягков придумал и воплотил с командой спецов по компьютерной графике. Нескольким пациентам очки помогли, и в конечном счёте затея окупилась. Затем Мягков сменил профессию и улетел с Земли. Дорогостоящий прибор было некому продать, и он прихватил его с собой. Таким образом очки оказались у меня. Я стал их носить.
На следующий день у сослуживцев появились клоунские носы.
Мягков предупредил, что не всегда стоит принимать всерьёз этот «фильтр реальности». Что ж, такой заботливый подход чудо-машинки меня по крайней мере забавлял. Блёстки и колпаки. Розовые кудри и заячьи уши. Чуб Элвиса на лбу консьержа мне тоже нравился. Стены офисов и приёмных покрывались цветами и разноцветными пятнами, за окном ждали джунгли. Посреди совещания совет директоров в полном составе мог превратиться в карапузов. И я нет-нет, да начинал давиться от смеха. Я ощущал себя воспитателем в детском саду или участником карнавала, и мало-помалу, несмотря на мой скепсис, изобретение Мягкова погрузило меня в свой радостно-ироничный мир. Я плавал в огромном бокале шампанского. У меня появился друг — забавный карлик, или, скажем, начальство выделило мне в ассистенты персонального шута. Именно так я это описывал в ежедневных отчётах, которые писал Мягкову по его требованию. Раздражённая вечерняя толпа на улицах и в метро стала роем золотистых шаров, излучающих мягкий свет.