— Это что… Апти, проводник мой, у вас в кормильцах объявился?
— Дошло по длинной шее, — похвалила председательша. — Он самый, твой закадычный. «Мама мыла раму» пока «индюшка на яйцах сидит».
— Ну дела-а!
И, осмысливая сказанное сестрой, примеряясь к фартово-едкой новости, полез майор по закоренелой привычке в самую глубь информации, в ее суть.
— Погоди, а откуда тебе про Саида известно, про то, что его Апти недодавил? Он что, сам тебе исповедался? Когда ты его в последний раз видела? Где?
— Больше, Феденька, от меня ничего про Апти не обломится. Не серчай. Врать не хочу. А от правды ты весь вразнос пойдешь, она поперек твоей службы, как кость в горле, встанет.
Смотрел на сестру начальник райотдела милиции Дубов, и заволакивала его взор холодная отстраненность.
— Ну-ну, дело хозяйское. Только вот что из твоих слов про кормильца вытекает: фикция.
— Это почему?
— Сама прикинь. Твой горячий хабар, что уголь печной, к рассвету одна зола останется. А вот эти бумажки с подписью потрогать можно и к делу пришить, поскольку вещдоки они. И не только мною зафиксированы. А коли так, областной розыск на Акуева и высшая мера к нему, заочно объявленная, в силе остаются.
— Ты что ж… мне не веришь? — в великом изумлении спросила сестра.
— Я, Надьша, теперь себе не всегда верю, — отвел глаза Дубов.
— Мне… не веришь? — отчаянно, жалко переспросила сестра. — Федя, это в какую же сторону нас жизня волокет?… На кой ляд она мне, бабам моим, народу нашему, ежели брат сестре, муж жене, мать сыну верить перестанут?! На кой ляд оно, это светлое будущее, без веры, на крови, на голодухе, на страхе замешанное?! — исступленно пытала Надежда.
Поднялся Дубов из-за стола, притиснул плечом дергающуюся в тике щеку. Волоча ноги, побрел к двери. Остановился посреди комнаты, сказал мертвым голосом:
— Ты б чего полегче спросила. Я таких вопросов сам кому хошь накидаю.
— Не веришь мне?! — еще раз настигла и зацепила его, как крючком, сестра.
И, дернувшись на этом крючке, вогнав его в собственную плоть, взревел он придушенно, отчаянно:
— Да верю я, Надьша, верю! Только генерала в эту веру не обратишь! Того самого, что Апти ишаком обозвал! Когда по ВЧ об убийстве Москву оповестили, Кобулов сюда сам вылетел. К утру будет, а может, уже прилетел… Мы землю жрать под его чутким руководством будем, пока Апти не словим. Что прикажешь генералу докладывать? Что Акуев кабанов для вас бил? Где кабаны? Где Апти? А расписочки — вот они, суки, руки прижигают… Самолично расписался, что двоих этой ночью угробил. Все, Надежда, все! Не трави ты меня, я и так…