— И на это, учтите, мы не закроем глаза, даже сейчас, когда вам поручается переворот в нефтепереработке и добыче. Будьте готовы к тому, что Государственный Комитет Обороны может потребовать от вас к лету не пятнадцать, а восемнадцать тысяч тонн бензина — больше того, что дает сейчас весь Наркомнефть. Я не силен в технических вопросах. Могу посоветовать одно: прежде всего задействуйте организационный, человеческий фактор и материальные стимулы. Хамски много волокитят проектировщики. Уральцы взяли и вырезали это мертвое звено, все работы ведут без проектов и смет, лишь по финрасчетам. И потом, кончайте ваш цирлих-манирлих с рабочей силой! До хорошего не доведет. Война! — с силой, ожесточенно сказал Сталин.
И слово это в его устах, тысячекратно слышанное, гор-чайше осознанное за девять месяцев, вдруг полыхнуло и пронзило Иванова каким-то новым, беспощадным и грозным смыслом.
— Переводите рабочих на казарменное положение. Каждый из них должен рассматриваться теперь как боец на передовой, со всем вытекающим, в том числе и трибуналом. Вдобавок к этому посменная, немедленная оплата труда, премии за каждую добытую и переработанную сверх плана тонну нефти — тоже хорошо действует.
Все это будет отражено в постановлении Государственного Комитета Обороны. Но не ждите его, как милостей от природы. Советую начать думать над перестройкой сегодня же, в самолете. Желаю успеха.
Провожая взглядом напряженную спину первого секретаря, Сталин едва подавил в себе запоздало-острое желание: заменить! Но… кем?
«Почему Россия всегда выпирала полководцами, но проигрывала Европе гонку в хозяйстве, в организации его. Хозяин европейского калибра железную хватку имеет, нахальный расчет и тридцать три приема, как объегорить ближнего своего. Мы простодырые, бить и бить нас надо прямо в морду, пока не остервенимся и не поумнеем».
Иванов был уже у самой двери, когда сзади раздался жесткий голос Сталина:
— Я пожелал успеха. Но это не значит, что у вас остается право на провал. Успех должен быть обеспечен любыми жертвами. Вам понятно? В безвыходных случаях звоните мне.
Трое суток ушло у Иванова на изучение новейшей специфики нефтедобычи, взятой в Наркомнефти. Обложенный грудами справочников, брошюр, отчетов, докладных записок из буровых контор, срочно сделанных по его заданию, первый секретарь работал в сжигающем его нетерпении не выходя из кабинета. Пил крепчайший, лимоном заправленный чай. И лишь однажды, отпрянув от стола, потирая занемевшую шею, с удивлением обнаружил, что проспал, уронив голову на бумажную груду около трех часов.